не выходили на его след!
– И вы, конечно, подозревали Арея?
– Да, – сказал Лигул. – И Арея, и охотников за глазами, и многих других. Однако артефакт исчез из поля нашего зрения на много долгих веков, и постепенно мы забыли о нем. Но около двух недель назад от комиссионеров стали поступать сведения, что в Москве во множестве появились раненые и больные драконы. И не только драконы. Все, что ухитрилось за эти столетия выжить, сползается, слетается, плывет в Москву. Занятно, да?
– Очень, – сказал Варсус. – Но зачем вы говорите об этом мне? Зачем вам я?.. Если вы знаете, где находится артефакт, так пойдите и возьмите его!
Лигул ласково погладил ногтем свой дарх. Тот, играя, обвился ему вокруг пальца. Варсус никогда не видел, чтобы между стражем мрака и жуткой пиявкой из недр Тартара возникало такое единство. Глава канцелярии ласкал свой дарх, как домашнего зверька.
– Не все так просто, – сказал горбун. – Мы знаем, где находится артефакт, но подходить к нему не рискуем, чтобы не повторилась та же ситуация, что и в прошлый раз. Камень-голова может исчезнуть, как это однажды произошло. Мы подозреваем, что он наделен силой такого рода, что к нему не может приблизиться страж мрака.
– Отлично! Тогда он достанется стражам света! – сказал пастушок.
Лигул цокнул языком, разглядывая Варсуса сквозь спирали своего корчившегося на пальце дарха.
– Увы, мой друг! Не достанется. Страж света тоже не сможет его взять… Камень ему не позволит. Ведь его силы – силы первохаоса.
– И?
– И первохаосу требуется что-то промежуточное. Нужен кто-то, кто необратимо скатывался бы во мрак, но одновременно сохранил бы в себе и немалые крупицы света…
– Такой, как Арей? – спросил Варсус.
– Или такой, как ты! – наклонив набок голову, сказал глава канцелярии. – Поэтому мы и послали к нему тогда Арея, но что-то пошло не так.
– Почему вы уверены, что я соглашусь? Кто ж продает друзей? – спросил Варсус, стараясь не думать вообще ни о чем, чтобы не выдать свои мысли Лигулу.
Горбун перестал играть с дархом.
– А кто виноват, что только их и покупают? И вообще мы ни в чем не уверены. Но другого столь подходящего кандидата у нас нет. У света же он есть, но тоже лишь один, – сказал он, содержа в голосе что-то затаенное, среднее между насмешкой и полунамеком.
– Кто? – быстро спросил Варсус.
– Мефодий Буслаев, – сказал Лигул, начиная застенчиво рассматривать свои закапанные чернилами ручки. – Он, так сказать, движется тебе навстречу. Ты ниспадаешь во мрак, а он идет к свету, но пока что в нем довольно много мрака. Так что Камень-голову он вполне устроит. Как промежуточный вариант.
Варсус вздрогнул:
– И что произойдет, если Мефодий возьмет этот артефакт?
Облизывая губы, Лигул быстро высунул язычок. Самый его кончик. Как ящерка.
– Он получит огромные силы. Всю мощь первомира, всю нерастраченную силу первотворения.
– Мефодий? – переспросил Варсус. – Всё опять ему?
– Или тебе, – сказал Лигул. – Кому-то из двоих. Впрочем, выбор за тобой. Не исключаю, что ты предпочтешь медленно хиреть. Первыми тебе изменят крылья. Ты заметишь, как перья становятся ломкими, а полет неуверенным. Кто-то проходит этот путь за несколько месяцев, кто-то растягивает его на годы. Но финал всегда один. Арей отрубил себе крылья, мои стали горбом, крылья Азгуда… Азгуд, что случилось с твоими?
Опаленный страж дернул щекой. Никто из стражей мрака не любит об этом вспоминать.
– Их сожгло драконьим огнем. Они висели как сухие обугленные ветки. Это было безобразно, и я… избавился от них.
– В самом деле? – заинтересовался глава канцелярии, и его быстрый язычок опять высунулся. – Это тогда ты стал ненавидеть драконов?
– Да! До этого я любил драконов, а они любили меня. С ними вместе я и летал, и спал там же, где и они. А однажды один вдруг полыхнул огнем, ощутив, что я изменился. Увидев, что он сделал с моими крыльями, я рассвирепел и убил его. И глаза его вырезал.
