Макс жил недалеко от Андреевского рынка, рядом с аптекой Пеля. Заехав во двор-колодец, они поискали нужный подъезд и поднялись на четвертый этаж. Дверь им открыл сам Максим. Без зеленого ирокеза Настя даже не сразу узнала его. Он был бледен, и у него тряслись губы и руки.
– Слава богу, это ты! – воскликнул он, но, заметив Настю, сразу смутился и густо покраснел.
– Прости меня, – собравшись с духом, сказал Макс. – Я был таким дураком!
– Позже извинишься, – сказал Виктор. – Где мама?
– Там, в дальней комнате. Идем.
Квартира выглядела грязной и запущенной. Кроме того, здесь сильно пахло застарелым перегаром. Проходя мимо одной из дверей, Виктор расслышал за ней какое-то нечленораздельное мычание.
– Кто там? – спросил он.
– Папаша, будь он неладен, – угрюмо ответил Макс. – С утра горе заливает.
«Ладно, этим я займусь позже, – раздраженно подумал Виктор. – Он у меня вообще забудет, как стакан в руках держать!»
Они вошли в комнату, где на кровати лежала женщина с нездорового вида коричневатой кожей, ввалившимися глазами и впалыми щеками. Над кроватью в красном углу висели иконы. Под ними тускло горела лампадка. Лампа на потолке не имела абажура, но все равно давала слишком мало света. Все это в сочетании с задернутыми шторами создавало какую-то гнетущую атмосферу безысходности. С первого взгляда было понятно, что состояние женщины очень тяжелое и ее дни сочтены.
– Как зовут маму? – тихо спросил Виктор.
– Зинаида Петровна, – ответил Макс.
– Максим, у тебя гости? – тихим голосом отреагировала на их появление Зинаида Петровна.
– Здравствуйте, тетя Зина, – поздоровался Виктор.
– Здравствуй, – посмотрев на него, ответила мама Максима. – Подойди ко мне. Личико у тебя хорошее, светлое. Тебя как зовут- то?
– Виктор.
– А, так это про тебя мне Максимка рассказывал? Слова все говорил хорошие, ни про кого прежде от него таких даже и не слышала. Он очень изменился в последнее время, сынок мой. Мне бы радоваться за него, да вот только болезнь проклятая житья не дает. Плохо мне, Витенька. Совсем плохо. Больно очень и сил никаких нет. Умираю я, а жить так хочется. Максима вот на кого я теперь оставлю? На папашу-алкоголика, что ли? Он трезвым если раз в году и бывает, так и то за счастье посчитать можно. Жалко мне Максимку. Пропадет он без меня. Только ведь недавно за ум взялся парень.
Виктор присел рядом с Зинаидой Петровной на кровать и провел над ней рукой. В районе груди он отчетливо ощутил исходящий оттуда холод.
– Настя, подойди сюда, – сказал он. – Поднеси руку. Чувствуешь что-нибудь?
– Да. Как будто холодом веет.
– Попробуй сосредоточиться и направить туда тепло.
Настя послушно выполнила то, что просил Виктор.
– Вы что-нибудь ощущаете, тетя Зина? – спросил он.
– Как будто боль отпустила немного. И дышать стало полегче. А еще тепло пошло. Что ты сделал, деточка?
– Это не я. Это Настя. Она поможет вам, тетя Зина. Обязательно поможет. Вы только верьте. Настя, давай еще разок. Возьми мою руку, я добавлю тебе силы.
Настя, окрыленная первым успехом, повторила попытку. Теперь получилось даже лучше. Об этом можно было судить по тому, что на лице тети Зины появилась счастливая улыбка.
– Хорошо-то как, девочка моя, – поблагодарила она. – Хоть умру я без этой ужасной боли!
– Давай, Настя, давай! – поторапливал ее Виктор. – Не останавливайся! Изгоняй болезнь, вырывай ее с корнем! Ты можешь это! Я знаю!
Настя сделала над собой невероятное усилие, и тут вдруг почувствовала, как через ее руки хлынул мощный поток энергии. Тело тети Зины вдруг показалось ей как будто прозрачным, и она отчетливо увидела темное пятно, место, где находился эпицентр болезни.
– Я вижу ее, – удивленно воскликнула Настя.
– Отлично, – поддержал ее Виктор. – Так и должно быть. Теперь, когда ты видишь врага, ты можешь победить его. Выдавливай это пятно, тащи его наружу, изгоняй прочь!
