ней постучал.
Спрашиваю: «Это мне?»
«Сама собирала», – говорит.
«А это не поганки? – спрашиваю. – Ну, не ядовитые? Не психотропные грибочки?»
А она смеется. Кудахчет даже. «Нет, мистер Бэрроу, – говорит. – Съедобные. Чернильные грибы называются. Но их надо есть сразу. Они быстро портятся. Вкусно, если поджарить с чесноком на сливочном масле».
Я спрашиваю: «А вы сами будете?»
«Нет, – говорит. – Раньше обожала грибы, а теперь нельзя мне, с моим-то желудком. Но они очень вкусные. Объедение просто, эти чернильные грибы. Поразительно, столько всего вкусного, а люди не едят. И ели бы, но не знают, что съедобно».
Я сказал «спасибо» и пошел на свою половину чердака. Пару лет назад перестроили, очень славно вышло. Положил грибы под раковину. Через пару дней они превратились в густую такую жижу, вроде чернил, пришлось убрать это все в пластиковый пакет и выкинуть.
Выхожу на улицу с пакетом и в дверях сталкиваюсь с мисс Корвье, и она говорит: «Здравствуйте, мистер Б.».
«Здравствуйте, – говорю, – мисс Корвье».
«Называйте меня просто Эффи, – говорит. – Вам понравились грибы?»
«Очень понравились, спасибо, – говорю. – Просто объедение».
И потом она давай мне под дверью всякое оставлять, подарки разные – цветы в бутылках из-под молока и все в таком роде. А потом они вдруг прекратились, подарки. Мне, честно сказать, полегчало.
И вот как-то раз я обедаю с хозяевами и их парнишкой, он домой из политеха на каникулы вернулся. Август на дворе. Жарища – ужас. И кто-то говорит, мол, они уже целую неделю не видали мисс Корвье, может, я к ней загляну? Да, говорю, конечно.
Ну и заглянул. Дверь не заперта. Мисс Корвье лежала в постели. Под тонкой простыней, но все равно видно, что старуха голая. Не то чтоб я очень старался рассмотреть – она ж мне в бабушки годится. Старуха эта. Но она так обрадовалась, что я пришел.
«Вам вызвать врача?» – спрашиваю.
Она головой трясет. «Я не болею, – говорит. – Просто поесть надо. И все».
Я спрашиваю: «Вы уверены? Может, все-таки вызвать врача? Мне это ничего, раз плюнуть. К старикам-то приезжают».
«Эдвард, – она говорит, – я не хочу никому доставлять беспокойства, но мне очень хочется есть».
«Я принесу вам поесть, – говорю. – Что-нибудь легкое для желудка». Она вроде как засмущалась. А потом тихо-тихо говорит:
«Хорошо, мяса так мяса», – говорю я и иду вниз. Хотел было стырить мяса из кошачьей миски, но не стырил, конечно. Ну, я знал, что ей надо мяса, значит, надо принести. Выбора-то нет. Дошел до «Сейфуэйз» и купил ей упаковку лучшего говяжьего фарша.
Кот его унюхал. Увязался за мной на чердак. «Кот, – говорю, – ты даже и не надейся. Это не для тебя. Это для мисс Корвье. Она болеет, ей надо хорошо кушать». Кот давай мяукать с таким надрывом, будто его неделю не кормили, а я же знаю, что он сытый, у него еды еще полмиски. Глупое животное.
Я подхожу к двери мисс Корвье, стучу. Она говорит: «Входите». По-прежнему лежит в постели. Я отдаю ей фарш, она говорит: «Спасибо, Эдвард. У тебя доброе сердце». И раздирает пластиковую пленку, прямо в постели. Там на донце лотка с фаршем бурая кровь – так она льется на простыню, а мисс Корвье не замечает. Бр-р.
Ну, иду к двери и слышу, что она уже ест. Хватает руками сырой фарш и в рот пихает. Не вставая с постели.
Но на следующий день встала и с того дня скакала козочкой, днем и ночью, хоть и старая, и я думаю: ну и ну. Вот говорят, мясо вредно, а ей-то еще какая польза. Ну, сырое – ну и что, мясо по-татарски же бывает, правда? Ел когда-нибудь сырое мясо?
Вопрос застал меня врасплох.
– Я?
Эдди посмотрел на меня своими мертвыми глазами:
– Здесь больше никого нет.
– Да. Чуть-чуть. В детстве, года в четыре или, может, в пять, я ходил с бабушкой к мяснику, а он давал мне кусочки сырой печенки, и я их ел прямо там, в магазине. И все смеялись.
Я не вспоминал об этом лет двадцать. Но так и было, правда.
Я до сих пор ем печенку почти сырой, а когда готовлю для себя и в гостях никого нет, перед тем как посыпать специями, отрезаю тонкий кусочек сырой печенки и жую, наслаждаясь плотной текстурой и чистым вкусом железа.
