чем во время первого плавания. Ветер дул несильно, но почти беспрерывно и держал парус туго надутым. Я отступила к носовой части лодки и позволила ветру вести нас.
Лишь через несколько часов я смогла заговорить.
– Знаешь, что самое худшее? – произнесла я. – Я сокрушаюсь даже не столько о том, что люди покинули Остров. То есть я, конечно, думаю об этом с ужасом. И о Пайпере тоже. Но плакала я не поэтому. А из-за меня, из-за нас. Мы думали, что нашли место, где будем в безопасности. Где сможем больше ни от кого не убегать.
– И вот мы снова здесь, – подхватил он, кивая на окружавшее нас море. – Знаю.
– И я – плохой провидец, раз всё оказалось именно так. Я должна была предвидеть это.
– Ты и предвидела. Если бы не ты, они бы и вовсе не получили никого предупреждения. Их бы всех уничтожили.
– Не то. Я имела в виду – с самого начала, когда мы направились на Остров. Я должна была предвидеть, что он не станет прибежищем, как рассчитывала. Что я лишь навлеку беду на Остров. Что он не станет своего рода счастливым завершением наших мытарств.
– Для тебя не может быть счастливого завершения, пока в Совете правит Зак. Когда ты начнешь понимать, что это он – источник всех бед?
Я смотрела вниз, за борт, в серо-черную воду.
– А ты? Как насчет счастливого завершения для тебя?
– И для меня то же самое, – он пожал плечами. – Пока Зак дергает за ниточки.
– Потому что ты не оставишь меня? Или потому что Зак и его люди ищут и тебя тоже?
Он снова пожал плечами.
– А есть разница? И то, и другое останется неизменным.
Долгое время мы сидели молча. День тянулся с той же монотонностью, с какой вокруг нас простиралась водная ширь, подернутая зыбью. Хотя уже стояла осень, солнце припекало довольно сильно, и в полуденные часы мы спрятались в тени одеяла. По крайней мере, попутный ветер гнал нас, покорных, к северо-востоку. Когда стемнело, мы с Кипом приютились у кормы лодки и провели ночь в полудреме.
На следующий день, глядя на безбрежную ширь, мы едва разговаривали. Море не обращало внимания на наше молчание. Наше суденышко подкидывало на гребнях волн и затем бросало вниз, немилосердно ударяя нас о деревянное днище. Лодка казалась слишком маленькой для таких волн. Волны повыше перекатывались через борт, хотя погода стояла спокойная, и нам приходилось по очереди вычерпывать воду. К полудню мы обгорели на солнце и изнывали от жажды, но во фляге не осталось ни капли. Впрочем, жаловаться мы не смели, зная, каково тем, кто остался на Острове.
– Даже не сражение заставляло меня страдать больше всего. А мысль, что там она – Исповедница.
– Хуже чем то, что мы видели в окно? – Кип поморщился от воспоминаний. – Трудно представить.
Я знала, что он имел в виду. Но будь у меня выбор, я бы предпочла испытания огнем и мечом, чем ее холодное вторжение в мой разум.
– Вот об этом Пайпер и толковал, – сказал Кип, когда я попыталась объяснить.
– Об Исповеднице?
– Нет, – ответил Кип, натягивая парус посильнее и зажимая веревку в зубах между рывками. – О тебе. О том, что ты могла бы делать.
Я взяла у него веревку и начала наматывать ее вокруг рейки.
– Что-то не похоже на тебя – повторять слова Пайпера.
– Он тут ни при чем, просто так оно и есть.
Он оглядел окружавший нас океан.
– Мы снова в бегах. И такое чувство, будто мы всегда будем в бегах. Но ты можешь изменить правила игры. Не просто скрываться от Зака, а вступить с ним в борьбу – сделать что-то, чтобы изменить ситуацию. У тебя есть сила.
Мой смешок оборвал его. Я обвела рукой вокруг, указала на облезлую лодку, на нас, обожженных солнцем, с красными глазами.
– О да, посмотри на меня. Я вся просто переполнена силой.
– Ты неправа. Ты в ужасе от Исповедницы, но могла бы стать тем же для Омег, если бы не была так напугана борьбой против Зака. Ты думаешь, что у тебя не хватит сил, но это не так. Ты просто защищаешь его.
– Даже не говори, что я могу быть, как она, – я швырнула конец веревки на дно.
