организовали и не вы, но я знаю, как это ужасно, когда приходят за тобой, когда тебя забирают.
– Ты не согласна с нашими методами. У нас еще будет время поговорить об этом. Но сейчас я хочу узнать твою историю. И твою, – добавил он, повернувшись к Кипу. – Смотри, – он дотянулся до меня через маленький стол, одним пальцем приподнял волосы со лба и провел по клейму. – Можешь говорить что угодно о том, как ты понимаешь тяжкую участь Омег, но с тобой всё иначе. Клеймо делается младенцам, в крайнем случае до двух лет. Но твой шрам едва растянулся и почти не стал бледнее. Тебе, должно быть, сделали его почти взрослой.
Я убрала его руку со лба, но он продолжал смотреть на меня.
– Мне было тринадцать, когда меня изгнали.
Он снова улыбнулся.
– Тринадцать? Я слышал, что провидцы скрывают свою натуру какое-то время, даже порой и несколько лет, но впервые вижу, чтобы это длилось так долго. Что ж, неплохо: девочка, которая всех одурачила.
– Не всех, – вздохнула я, подумав о Заке и его подозрительности.
Пайпер внезапно повернулся к Кипу.
– А тебе как это удалось?
– Удалось что?
Пайпер на этот раз коснулся клейма Кипа.
– Так долго избегать клеймения. Ты не провидец. Таким, как мы с тобой, немного труднее скрывать свою сущность. – Он заговорщически пожал левым плечом, глядя на пустой рукав Кипа. – Поэтому мне очень интересно, как ты сумел увиливать от этого полжизни?
Я тронула свое клеймо, Кип сделал то же самое. Я повернулась к нему и издала полустон, полусмех.
– Всё это время, – воскликнула я, – каждую ночь мы пытались найти какой-нибудь ключ к твоему прошлому. А он посреди лба! Вот мы идиоты!
– Говори за себя. Это ведь ты на меня смотрела.
Несмотря на шутливый тон, он продолжал беспокойно трогать лоб. Мне вдруг подумалось, помнил ли он ту ночь, вскоре после нашего побега из Виндхэма, когда я проснулась, обезумев от кошмарного сна, в котором мне привиделась Исповедница. Тогда он обнял меня. «Все хорошо, тише, все хорошо», – сказал он, и я прижалась лбом к его лбу. Я до сих пор помню это ощущение – точное совпадение наших шрамов. Один и тот же размер.
– Это не так уж много, – промолвил Кип, – но это ведь необычно, да? Значит, мы можем сами что-нибудь разгадать. Может, они…
– Похоже, ты знаешь о своем прошлом не больше, чем я, – прервал его Пайпер. – А может, и меньше.
Кип встретился с ним взглядом.
– Мое прошлое началось несколько месяцев назад, когда я увидел Касс.
Пайпер хмыкнул, но Кип продолжил:
– Это не лирика. Буквально с того момента и начались мои воспоминания. До этого – ничего, кроме нескольких обрывочных фрагментов о резервуарах.
Мы довольно долго рассказывали ему: о Камерах Сохранения, о помещении с резервуарами, о нашем путешествии. Мне хотелось поведать как можно больше о том, что я видела, но также одолевали и сомнения, насколько стоит быть откровенной о своем прошлом. Мы с Кипом рассказывали наперебой, но едва разговор приближался к раскрытию личности моего брата, оба тут же замолкали. В конце концов я обошлась без упоминания о Заке, но в остальном ничего не утаила. Пайпер попросил нарисовать карты, схемы, расположение помещений, оборудование, свет в камере, маршрут, по которому мы шли после побега. Я беспокоилась, что Кип будет чувствовать себя неловко, когда стала описывать трубки и баки в зале с резервуарами, но его, казалось, охватило воодушевление от возможности поведать кому-нибудь свою историю, и он лишь кивал в знак подтверждения, когда я описывала разные детали.
Я рассказала ему об Исповеднице, но стало ясно, что он уже о ней наслышан.
– Судя по всему, она – неординарная личность. Жаль, что мы не перетянули ее на свою сторону до того, как это сделал Совет.
– Поверьте мне, – сказала я. – Вам не стоит желать такой союзницы.
– Возможно. Но нет ничего хорошего и в том, что она на их стороне. Вот в чем проблема.
Я рассказала ему о том моменте, когда решила ответить ей тем же и вторглась в ее мысли, где увидела огромное помещение с
