Проследив, как тварь стремительно исчезает в глубине, Карат схватился за весла, в несколько взмахов вывел лодку на большую воду, спросил:
– У тебя точно с глазами проблема?
– Не проблема, а жуткая проблемища. Скорее всего я потеряю зрение еще до восемнадцати лет.
– Да уж… даже не знаю, что тебе сказать…
– Ничего не говори. Я привыкла так жить. Кое в чем это сделало меня сильнее.
И куда только делось мелкое создание, которое тряслось от страха, обхватив блок на конце крановой стрелы. Нынешняя пассажирка держится намного увереннее в себе, и, похоже, Карат ошибся в возрасте на год-другой, она оказалась постарше.
И крепче среднестатистической девочки ее лет.
Или просто находится в шаге от грандиозной истерики, когда в один миг сломается возводимая ею стена между тем, что происходит вокруг, и не слишком уютным мирком всеми силами поддерживаемого спокойствия. Что после случившегося ожидаемо, даже Карата дрожь пробивает. Ведь не успей она предупредить, он бы скорее всего так и шел дальше, держась за весла, и не факт, что успел бы ввести себя в спасительный ускоренный режим. Тот рубер действовал чертовски быстро, а лодка держалась опасно близко к его засаде.
Вот ведь сволочь – не всякий человек так сумеет. Рассмотрел потенциальную добычу, оставшись при этом незамеченным, обдумал план действий, устроил простую и одновременно хитрую западню.
Злой гений безнадежно сумасшедшего мира.
– Если у тебя с глазами все так плохо, как смогла его заметить? Я вот ничего не видел, а ведь на зрение не жалуюсь.
– Я его тоже не видела. Зато слышала. У меня слух хороший. Они дышат как-то не так, неправильно. И урчат не так. Кот приятно урчит, а они нет. Неприятный звук.
– А я ничего не слышал.
– Так говорю же – у меня слух хороший. Не слышал, что со слепыми так бывает?
– Ты не слепая.
– Но и не сильно зрячая. Я часто слышу то, что другие не слышат. Он тихо-тихо урчал, поначалу даже понять ничего не могла. Но потом лодку увидела, и все ясно стало. Это как в банку говорить, такой же глухой звук получается. Только вместо банки перевернутая лодка.
– Это был рубер. Не самый опасный из них, но нельзя сказать, что мелкий. Нам бы его вполне хватило. Он мог прикончить меня за пару секунд, а уж с тобой не проблема разделаться.
– Он специально хотел нас убить. Заранее спрятался.
– Да, в деле убийства они мастера. Те, кто увидел туман и оказался в Улье, делятся на две неравные категории: зараженные и иммунные. Первые вон, – Карат указал на левый берег. – Поначалу они тупые, и даже бродят медленно, точь-в-точь как зомби из фильмов.
– Но эти быстрые.
– Ага, потому что прошло определенное время, и они без дела не сидели, полноценно питались. Зараженные развиваются, постепенно перерождаются в более опасных тварей. Вон те, которые без штанов, называются бегунами. Дальше они превращаются в лотерейщиков. Вон один из них, с краю, с когтями длинными, на покусанную пчелами обезьяну похожий. Помаши ему ручкой, он в ответ улыбнется во все свои пятьдесят зубов и заурчит. Не такой уж и опасный, но без оружия ему лучше не попадаться, да и оружие оружию рознь. Лучше всего огнестрельное, против нормальной пули он пока что защитой не оброс. Дальше лотерейщик превращается в топтуна, когда-нибудь я тебе его покажу, здесь их нет. Топтун становится кусачом, из кусачей растут руберы, один из которых нас только что едва не поубивал, а за ними идет элита – твари, которых уже никто не разделяет на виды. Руберы в сравнении с ними – почти безобидные зверушки.
– Ты иммунный?
– Конечно. Я здесь уже больше месяца – приличный срок. Зараженные сохраняют разум несколько часов, максимум три-четыре дня в отдельных кластерах, так что я точно не из них.
– Кластерах?
– Кластер – основной структурный элемент этого мира.
– Расскажешь?
– Про это надо долго рассказывать. Улей – будто игра в пазлы. Он весь разделен на многоугольники – кластеры. Считается, что каждый из обычных кластеров принадлежит одному из миров Мультиверсума – бесконечного множества самых разных миров. Его при
