готовить, и в столице наконец-то воцарилась тишина, бои ещё не возобновились. Стражник у дверей часовни посмотрел на супругу принца с огромным удивлением, но посторонился.
А у второй двери не было никого, и в первое мгновение у Алкеды перехватило дыхание от ужаса. Она стала беспокойно искать взглядом, понимая, что стоять здесь слишком долго не сможет, кому-нибудь попадётся на глаза, и тогда к ней возникнет множество вопросов, и уйти не удастся. За те краткие моменты, что ей пришлось ждать в неведении, она успела по-женски отчаяться и по- отцовски обозлиться. Но когда в переулок вошёл Амтал, и с ним – двое гвардейцев, от сердца её отлегло.
– Хорошо, что мне вовремя передали твою просьбу, – сказал он. Сделал жест товарищам подождать поодаль, подошёл, осторожно прикоснулся к её щеке. – Что-то случилось? Почему ты здесь?
– Мы уходим, – прошептала она. – Сейчас. Потом будет поздно.
– Ты собираешься выбираться из города? – Амтал хмурился. – Прямо сейчас?
– Именно так. Прямо сейчас. Нужно уходить.
– У меня нет договорённости со стражей, нас не выпустят из цитадели.
– И у меня нет. Но я попытаюсь. Надо хотя бы попытаться. Идём. – Она коротко взглянула на него, надеясь, что он её поймёт. Мысль о том, что они могут оказаться вместе так надолго, как ещё никогда в их жизни, придавала ей и сил, и решимости.
Поэтому к выходу из цитадели она подошла с видом решительным и даже надменным. Ей, красавице, в прошлом супруге короля, не трудно было одним взглядом заставить солдат торопливо отдавать себе честь, и смотреть на молодую женщину из торгового сословия с бо?льшим уважением, чем на собственное начальство. Даже младенца на руках она держала так, как государь носил державу. Стражники, разумеется, с первого же взгляда её узнали и даже поклонились, хотя им, по идее, этого делать не полагалось.
– Откройте калитку, – приказала она.
– Госпожа?.. В смысле – ваше высочество…
– Открывайте. Мой муж распорядился, чтоб я вывезла ребёнка в Велл и укрылась там сама. Благородным женщинам не место в осаждённой крепости, так сказал принц. Ещё он сказал, что женщине его семьи не следует тут находиться. – И взглянула с надменным ожиданием.
Стражники в недоумении переглянулись.
– Нашему командиру ничего об этом не сообщили.
– Разумеется. – Алкеда без труда изобразила раздражённое ожидание. – Решение очевидное: никто в цитадели не должен об этом знать, чтоб у солдат не зародилось даже сомнения в скорой победе. Осторожность прежде всего. Открывайте.
Стражники ещё колебались какое-то время, но когда Амтал шагнул к ним и сдержанно напомнил, что они заставляют ждать законную супругу принца, к тому же с ребёнком на руках, решились и всё-таки открыли госпоже калитку. Амтал же взял у них четырёх осёдланных лошадей, ждавших наготове под ближайшим навесом, усадил Алкеду в седло и вывел конька за стену.
Когда он отпускал поводья, то мимолётно накрыл её пальцы своей ладонью. Его уверенное и мягкое прикосновение отозвалось в её сердце болезненным и в то же время сладостным уколом. Если бы они были вдвоём, она бы освобождённо заплакала – наконец-то они выбрались. Наконец-то больше не находятся под присмотром Кавира. Наконец-то у них хотя бы появился шанс!
В сумраке раннего утра пустые улицы выглядели чудовищно – грязные, захламлённые мусором, который со времён начала осады никто не вывозил, зато, видимо, исправно наваливали новый, серые стены с побитыми, местами зашитыми деревом окнами, с погнутыми или выломанными узорными решётками. Дымка ещё не осела, добавляя городу демонической сумрачности. Если бы Алкеда любила столицу, её взяли бы за душу изменения, произошедшие здесь, и, может быть, потянуло бы оплакать потерянную красоту.
Но она терпеть не могла столицу. Всё то счастье, которое она здесь видела, по ощущениям было силой вырвано у судьбы из зубов, добровольно же этот город давал женщине только изнуряющие браки с неприятными мужчинами, тяготы политической игры, к которой её принуждал отец, чувство страха и напряжения в борьбе за огрызочки радости. И, конечно, беспокойство за самого дорогого, самого близкого её сердцу человека.
И Алкеде было безразлично, как теперь выглядит главный город Лучезарного. Она хотела только одного – поскорее выбраться за его пределы и стать хоть на толику свободнее. Но, понимая, как опасно было бы решить, будто самое сложное уже позади, женщина держалась, по видимости, равнодушно и внутренне очень собранно. После рук отца попасть в руки деверя – любого из них! – она совершенно не хотела, хоть и считала, что Аранеф, как и Бовиас, и все остальные братья не могут иметь к ней каких-либо претензий теперь, когда она в голос отказалась от претензий своего сына на власть.
Разумеется, есть ещё претензии её отца, но она-то понимает, насколько малым значением обладает в его глазах.
