нужно.
– Я понял. Но если дойдёт до спора, на кого мне ссылаться? От чьего имени я должен говорить, если вдруг что? Понятно, что не от Кавира. От принца?
– Нет. От меня. Я действую самостоятельно в интересах цеха и государства. Ещё я попробую отправить гонца в Лестницу, если тут найдётся подходящий человек.
– Принцесса тебя ненавидит.
– Я помню. Знаешь, я рада, что её высочество относится ко мне так предвзято. Сейчас она в силе, и если приобретёт ещё больше власти, сможет заставить брата со мной развестись. Есть ли что-то, чего я хотела бы больше? – Она на мгновение коснулась его руки. – Брак с принцем был нужен, но теперь он стал для меня угрозой. Так что пусть Ианея остаётся в ожесточении, я смогу это использовать. Я привыкла, ведь меня ненавидят все женщины. Но с мужчинами я умею договариваться. Я напишу принцу Конгверу.
Она испортила с десяток листов бумаги, пока не написала удовлетворившее её письмо Рехиару из Тизры, бывшему королевскому банкиру. Потом принялась писать Конгверу. Кстати, с письмом последнему получилось намного проще. Тут всё было понятно: Алкеда всего лишь напоминала, что она из торговой семьи, имеет связи и готова предоставить их в распоряжение Конгвера и его сестры. Конечно, Лестница – это очень важно, но поддержка самого могущественного банкира Лучезарного не будет лишней даже для них. Она предлагала Конгверу любую помощь, которую только сумеет ему оказать. Храмовый гонец забрал запечатанное письмо и отбыл.
В столице отбили очередной штурм. Все были слишком глубоко поглощены боем и его последствиями – не катастрофичными, но неприятными – поэтому отсутствие Алкеды заметили только на следующую ночь, и обнаружил это Тейир. Принц явился за своей законной порцией ласки, а вместо этого отыскал письмо на подушке и в полной мере выплеснул досаду, швырнув его в лицо своему союзнику, Кавиру.
Впрочем, в отличие от Кавира, как раз в этот момент он успокоился. Кавир же только начинал багроветь, пока читал. Скорый на гнев, он всё-таки старался сдерживаться в присутствии принца, и ему это отлично удавалось. Гневные слова в адрес дочери так и не сорвались с его уст – благоразумная сдержанность, ибо первой мыслью торговца было во весь голос припомнить дочери разгульное поведение и наградить соответствующими эпитетами.
Но делать это в присутствии её супруга было неосмотрительно. Он до сих пор опасался, что слух про внебрачную связь дочки доберётся до ушей Тейира, и скандал не оставит камня на камне от их зыбкого союза. Существование чувств Алкеды к Амталу должно было оставаться тайной. «Мне давно уже следовало избавиться от мальчишки, – со злобной досадой подумал Кавир. – Наглый сосунок. Можно попробовать дотянуться до него через его отца… Он ещё пожалеет»… О дочери он тоже думал ожесточённо и угрожающе. Но вслух предпочёл не произносить ни слова.
– А ведь она, пожалуй, права! – великодушно сказал Тейир. – Женщинам в бою действительно не место. Где она решила укрыться? В Велле? Это правильно. Мне пригодятся хорошие отношения с Храмом. К тому же благочестие жены украшает мужчину. – Он с сожалением усмехнулся – должно быть, сообразил, что остался без ночных развлечений с законной супругой. Но желание сохранить лицо и показать себя человеком серьёзным, ответственным оказалось сильнее соблазна. – А она смелая. Мне нравится. Люблю дерзких и смелых женщин.
Кавир посмотрел на зятя кисло, но мгновением позже насильно себя успокоил. Ему очень выгодно именно такое отношение принца к поступку его дочери. Он пообещал себе, что, когда осада со столицы будет снята, и он доберётся до Алкеды, то врежет ей так, чтоб на всю жизнь запомнила своё место и выучила, как ей следует себя вести.
– Да, она… Она иногда бывает дерзка, но благочестива и разумна.
– И ладно. Меньше женщин – больше времени на войну! – воскликнул Тейир. Он хотел блеснуть этой фразой и был разочарован, что никто из присутствующих почему-то не рассмеялся, и даже не воскликнул восторженно, мол, да, так и есть, верно говорите, ваше высочество! – Ну, довольно. У меня много дел. – И поспешил уйти.
Штурм возобновился, однако вяленько; создавалось впечатление, будто Аранеф больше стремится напомнить брату, что его армия рядом и никуда не денется. А всего вернее, что он занимался чем-то более важным, и его солдаты просто берегли себя и не спешили на встречу с почившими предками, а поэтому благоразумно ленились. Они шли на приступ лишь потому, что нужно было исполнять приказ.
Разозлённый принц был даже разочарован, что нормального боя не получилось. Он велел собрать бойцов на вылазку, и, хотя глава гвардии возражал, ворота цитадели всё-таки были открыты, и отряд выскочил в сеть столичных улиц. К счастью, первое же
