Я почувствовала нежный аромат роз и пионов, а затем легкий ветерок и шелест ткани. Из глубины шахского кабинета в сторону коридора плыла Эфсуншах, держа в руках букет цветов.
— Повелитель, — она присела, — вы позволите мне идти в свои покои? Меня очень взволновал рассказ Рамаль Хатун, и теперь я неважно себя чувствую.
Лицо Джахана смягчилось, став ласковым и по-отечески добрым. Он притянул девушку к себе и нежно поцеловал в лоб.
— Эфсуншах, душа моя! Конечно, пойди, приляг, отдохни. Я прикажу прислать к тебе лекаря.
— Благодарю вас, — она склонила голову, — госпожа, все наладится, иншааллах, — обратилась она ко мне, улыбнувшись какой-то особенной, светлой и чистой улыбкой.
— И у вас, госпожа, тоже все наладится! — сказала я, имея в виду совсем не ее недомогание. Я подмигнула ей, и она все поняла. В моем взгляде было все то, что она так старательно пыталась скрыть.
Мои слова заставили девушку смутиться. Ее щеки зарделись огнем, и она поспешила удалиться в сопровождении матери и евнухов, бросив мне на прощанье робкое «иншааллах».
— Встань, Рамаль, — Джахан склонился и подхватил меня под локоть, — здесь тебе ничего не угрожает.
Я послушно поднялась и всем телом прижалась к нему. Зарывшись носом в его плечо, я думала лишь о том, что чем усерднее они роют мне яму, тем глубже сами погружаются в нее.
Провожая взглядом сгорбленные спины евнухов, заносящих в мои новые апартаменты сундуки с вещами, я удовлетворенно покачивала головой. Эти комнаты определенно нравились мне больше, чем предыдущие.
Повеселевшая Лерка кружилась в каком-то нелепом танце посреди нашей новой огромной гостиной с камином и мягким полукруглым диваном и напевала себе под нос. Ее босые ступни утопали в шелковистом, высоком ворсе ковра из окрашенной в красный цвет шерсти, по краям украшенном золотистой бахромой. В углублении комнаты за аркой из двух гранитных колон, занавешенных тяжелыми бархатными шторами, был спрятан уютный альков с кроватью и местом для переодевания — уголок, о котором я так мечтала. Но самое главное, что радовало глаз, — это балкон, мраморный, широкий, как настоящая терраса, с диваном и подушками, а также столиком для приема пищи на свежем воздухе. По приказу падишаха его заставили цветами — розы, маки, тюльпаны, ароматные ветви лимонного дерева, — все это источало такие сладкие и в то же время свежие запахи, что невозможно было просто так уйти с него, не надышавшись до головокружения пьянящими ароматами сада.
— Постой-ка, ага! — прикрикнула я на моложавого некрасивого евнуха с неестественно длинным носом, — прикажи на кухне приготовить мне обед и накройте стол на террасе. Пусть сделают плов с изюмом и курагой да зажарят побольше куропаток с яблоками. И халвы на сладкое пусть принесут.
Юноша внимательно меня выслушал, покорно кивнул головой, поставил очередной сундук на пол и отправился выполнять мой приказ. Меня же словно толкнуло от собственных слов. Почему у меня опять разыгрался этот зверский аппетит? Не подхватила ли я тут какую-нибудь экзотическую заразу или паразита? Под ложечкой противно засосало. Я нахмурилась, слушая, как мой желудок сжимается, издавая низкие утробные звуки.
Запыхавшаяся Лерка, прекратившая наконец вертеться, выскочила ко мне в коридор.
— Ты тут роту солдат кормить собралась, подруга? — полюбопытствовала она, подозрительно рассматривая мой живот.
— Я слона готова съесть, — пожаловалась я, нахмурив брови, — кажется, я заболела. Подхватила какого-нибудь паразита. Это и немудрено — такая жара и антисанитария. Вызову лекаршу после обеда.
Подруга как-то странно хмыкнула и загадочно улыбнулась.
— Да-да, вызови. Очень интересно будет диагноз послушать.
Я пытливо посмотрела в Леркины медовые глаза, стараясь понять, к чему она клонит, но та лишь повела бровями, игриво подмигнула мне и упорхнула на балкон.
— Иди сюда скорее! — крикнула она мне, в очередной раз позабыв о приличиях и элементарных правилах конспирации. Я покачала головой — через стенку шахские покои, как бы эти «крамольные» речи не донеслись до ушей Джахана.
— Лера, пока мы здесь, придерживайся правил. Не кричи, не называй меня Лекси, не накликай беду на наши головы! — взмолилась я, раздвигая руками прозрачный тюль, скрывающий выход на террасу.
