главные.
Ментальный щит отсекал кошмары, которые он обрушивал на мое сознание, чтобы я дрогнул и поддался натиску его воли. Но не на того напал: он, похоже, понятия не имел, какую психологическую подготовку мне довелось пройти, упражняясь с «лояльным» псиоником, и не представлял даже близко, какую закалку я получил в последние два дня здесь и в Муромской Зоне непосредственно перед попаданием в карантин. Так что я на защиту от этой составляющей его натиска тратил куда меньше ресурсов, чем он, визуализируя для меня всякую жуткую дрянь. Ко всему прочему и атака на мою волю была бы заметно сильнее, если б он так не распылялся. А поскольку мне доводилось выдерживать натиск и посильнее, то можно сказать, что и в этом компоненте мы бились практически на равных. Его попытки помочь огню и прыгунам я даже не пытался парировать – на это моих сил бы уже не хватило. А вот в части моей собственной трансформации я, что называется, уперся как бык, не собираясь сдавать позиций, поскольку это был мой единственный шанс на спасение.
И тут мне, как всегда, помогла ярость, придав моим пси-возможностям дополнительную пробивную мощь. Я создал некое ментальное подобие тарана или, скорее, тяжеленной бабы на тросе, которой разрушают дома, предназначенные на снос, и обрушил ее на созданную противником реальностную «плотину», которую он поставил на пути проложенного мною русла потока благоприятного для меня хода событий. То есть из всех открытых против меня фронтов некоторые я вынужден был игнорировать, на других вел в общем-то небезуспешные оборонительные бои, но на фронте коррекции реальности наступал, причем решительно. Тут мне требовался блицкриг. Противник не сразу понял, что все идет не совсем по его сценарию, а когда все-таки просек, то попытался за счет перераспределения сил исправить сложившуюся ситуацию.
Оперативные перестроения в военном деле – штука полезная, иногда способная даже решить исход сражения, но при условии, что они делаются достаточно быстро и организованно, не внося хаоса, пусть даже временного, в собственные боевые порядки. А у него так не получилось: то ли от недостатка опыта, то ли от недооценки противника (то есть меня). И он слегка растерялся. Ощутив это, я мобилизовался и в тот момент, когда мой противник попытался «переобуться» на ходу, перешел в наступление еще на одном фронте – в поединке воль. Злость и тут оказалась кстати, так что я ее только раскочегаривал, с каждой секундой наращивая свой наступательный потенциал.
И он поддался! Сначала погасли кошмарные образы и видения, потом дрогнула и пошла трещинами его реальностная «плотина», мешавшая событиям течь нужным для меня образом. Более того – если до сих пор он держал меня на дистанции, как тяжелый длиннорукий боксер не подпускает к себе более низкорослого и подвижного соперника постоянными джебами и время от времени проскакивающими мощными кроссами, то теперь мы перешли в ближний бой, заведомо для него невыгодный. Перед моим ментальным взором возник туманный силуэт – ментальный облик моего врага. Таким он и был – скользким, скрытным, «мутным», умным, хитрым и себе на уме. Такого не вдруг и раскусишь. Но теперь благодаря столь тесному ментальному боевому контакту, который у нас возник, появился шанс заглянуть под его почти совершенную маску.
Буря и натиск! Теперь уже он перешел в оборону, отчаянно вытягивая ресурсы откуда только можно, чтобы справиться со мной. Но через некоторое время такого боя (затрудняюсь сказать, минуты это были или секунды) я вдруг почувствовал его страх. Мне был известен такой типаж – мастер-манипулятор, предпочитающий решать проблемы чужими руками, а сам действующий, только когда чувствует стопроцентно выигрышную для себя ситуацию. Как в случае со мной. Но тут он прокололся, а когда понял это, сначала удивился, потом растерялся и напрягся, а теперь уже испугался. Эволюция таких эмоций мне тоже знакома – часто с ними встречался. Следующим этапом станут паника и отчаяние.
Я удвоил натиск. И буквально тут же стали происходить события, точную хронологическую последовательность которых определить не берусь. Рухнула плотина, и моя трансформация потекла-таки по намеченному мною руслу. Атакующий рывок на ментальном уровне по своему результату был подобен движению руки, срывающей маску. Собственно, для этого я его и предпринял. Моя атака заставила его защищаться изо всех сил на главном направлении, но, обороняя свое «Я» от разрушения или подавления, он вынужденно ослабил оборону собственной конфиденциальности. И этот покров мне удалось с него сорвать и за туманным силуэтом различить истинное лицо врага – испуганную, злую и растерянную физиономию Саши-«геолога», того самого, которого я видел тогда своим внутренним взглядом рядом с Агнешкой и которого, признаться, счел погибшим после нападения Черного Сталкера. Но удивляться было некогда, так что я еще поднажал. И вот тут на его лице возникла паника. Ментальный образ врага поднял руку, как это непроизвольно делает человек, ожидая удара, и резко разорвал контакт. Но в этот самый момент я ощутил, что его коррекция реальности тоже удалась: вверху грохнуло, и глухие, с легким цоканьем звуки известили меня о том, что плотность населения подъезда резко повысилась за счет мутантов с чердака. Усилилось и гудение пламени, которое оказалось уже совсем близко.
Я, похоже, очень вовремя предпринял свою решительную атаку. Промедли я с ней хоть немного – и либо огонь, либо прыгуны
