привкус, заныла правая рука.
Вскоре он увидел слегка разошедшиеся концы, выбрал нужный – благо люминесцентные метки были заметны издалека. Сблизился, свободной рукой захватил трос и подсоединил ко втулке.
Повернуть металлической рукой манипулятора узкие колечки оказалось самой тяжелой задачей. Рука срывалась, Бао шипел сквозь зубы – но в конечном итоге справился.
Манипулятором тепло было не ощутить, но инфракрасные сенсоры уловили мгновенно пошедший от втулки поток жара, когда раскалившийся газ под сверхвысоким давлением заполнил вязальные камеры. На окне втулки замигали огоньки, демонстрируя штатный ход процесса.
– Трос один соединен, – сообщил он по связи. – Мостик, статус?
– Подтверждаю зарастание, – на фоне голоса Максима слышались отдаленные рыдания Джулии. – Кажется, держит.
– Хорошо. Веди меня ко второму.
И вновь короткая перебежка по космосу и несложная, но кропотливая работа с втулкой и тросами. Бао сглотнул, чувствуя, как поднимается к горлу тошнота, а голова наливается тяжестью, и опять вызвал мостик.
– Макс, что я хотел сказать. Не вздумай сам доворачивать парус, о'кей?
– Я сумею, – после паузы ответил Максим.
– Отставить. Пусть Джулия выведет из консервации Родаро, и он этим займется. Как понял?
– Так точно, командир.
На мостике Хельбрант впилась глазами в показатели телеметрии.
– Температура тела тридцать девять градусов, пульс учащен вдвое. Макс, я тебя прошу! Два троса из трех готовы, скажи, чтобы он вернулся!
– Джули, – Михайлов говорил мягко, а руки до белизны костяшек стиснули подлокотники. – Уже поздно.
– Мостик, как слышите? – повторил Бао. – Макс, возможно, тебе придется вести скаф обратно. Он, конечно, горячий, но может пригодиться. Еще две просьбы.
– Слушаю, Мэнхань.
– Разберись, что случилось с вантами. Будет плохо, если обрывы повторятся. Проверь все паруса, если надо – лично.
– Есть. Мать вашу, что стоило ХЕПОС поставить ДУ и на манипуляторы?
– Убедитесь, что втулки держат прочно, прежде чем работать лебедками. Прогони защищенных вязальщиков, пусть зарастят надрывы и проверят все дефектоскопами… ох.
– Это моя работа, – Максим наклонился к экрану. – Мы все сделаем, Бао. Обещаю.
– Хорошо, – невнятно пробормотал пилот. – И это… напомни Хейму позаботиться об Изе, ладно? Он сделает, кэп славный человек… но ты ему напомни.
Воцарилась тишина, пока скаф преодолевал участок космоса между вторым и третьим тросами.
– Макс, – прозвучало с экрана. – На внешние камеры… втулка?
– Мэнхань, ты не закрепил трос! – взволнованно вскрикнул Максим. – Повторяю, трос не закреплен! Не включай!
– Черт… – на панели манипулятор несколько раз неловко дернулся, промахиваясь концом троса мимо отверстия. – Макс… помогай… сложнее, чем с женщиной!
Плечи Джулии затряслись – анабиотика бил беззвучный истерический смех.
– Левее, – выдохнул оперспейсер. – Господи, он еще шутит? Бао, трос левее!
Черная нить медленно вошла внутрь втулки. Манипулятор неуклюже сомкнулся на кольце фиксации. Медленно повернулся. Не отрываясь от втулки, дополз до активатора, замер – и повернул его.
– Есть! – выкрикнул Максим. – Бао, держись! Веду тебя назад!
– Пилот без сознания, – сообщил синт медконтроля. – Тревога! Тревога! Спазм мышц гортани, начата подготовка медкапсулы!
Руки спейсера метались по пульту. Скаф приближался к кораблю, крохотная точка преодолела почти полпути – когда Хельбрант уронила голову на руки, а сигнал тревоги взвыл с утроенной силой и смолк.
– Макс, – произнесла Джулия, не поднимая взгляд. – Не надо. Не возвращай скаф. Пусть лучше так.
Максим бросил только один взгляд на пульт – и коснулся панели, прерывая отработку возврата.
– Замучаемся дезактивировать, – пробормотал он.
В шести километрах от «Семени» медленно плыл ремонтный скаф. Звездный свет играл на лицевой панели, проникая внутрь и
