Не имеет значения, кто будет доставлять удовольствие твоему телу или займет какое-то место в твоем сердце, я знаю, что по- настоящему счастлив ты будешь только со мной.
Куни поцеловал жену.
– А я знаю: кого бы ты ни взяла в свою постель, пока меня не будет рядом, ты никогда не будешь так счастлива, как в те мгновения, когда мы парили вместе в наших мечтах.
– Мой муж, благодарение богам, способен мыслить удивительно широко.
Глава 38
Рисана
Куни попросил Сото под видом слуги, которому предстояло нести покупки, отвести его в Чарузу.
– Я не уверена, что вам следует там показываться, – возразила домоправительница. – Вы же болеете на далеком Дасу.
Но ей не удалось его отговорить: примирение с Джиа придало ему энергии, он чувствовал, что готов снова выйти в мир. Куни хотелось увидеть Чарузу собственными глазами и понаблюдать за поведением аристократии, поэтому он переоделся слугой и отправился с Сото в город.
Домоправительница занялась покупкой продуктов: риса, рыбы, овощей, свиных ребрышек… Корзина на спине у Куни становилась все тяжелее, но он не жаловался. Шум городских улиц Чарузы, множество народа из всех королевств… все это так отличалось от тихого Дайе. Только теперь Куни понял, как сильно скучал по Большому острову.
– Вставай, никчемная ленивая собака! – послышался окрик офицера армии Кокру, а вслед за ним удар хлыста. Худой мальчишка попытался подняться с земли, но от слабости снова упал. Очевидно, несчастный страдал от голода и был едва жив от побоев. Толпа расступилась, и вокруг них образовалось свободное пространство.
– Что здесь происходит? – спросил Куни, подходя ближе.
Сото пожала плечами.
– Гегемон превратил множество пленников Ксаны в прикрепленных к армии рабочих – по сути, рабов.
– Но мальчишке не больше четырнадцати лет.
– Гегемон сказал, что всех пленных следует держать в строгости и наказывать за малейшую провинность – ведь они служили императору. Многие с ним согласны.
– Тогда страданиям не будет конца…
Сото оценивающе взглянула на него и кивнула.
Куни повернулся к полумертвому мальчишке, лежащему на земле, лицо его исказилось от боли, но уже в следующее мгновение рассмеялся и направился к рассерженному офицеру.
– Господин! Могу я попросить вас об одолжении?
Офицер остановился и вытер пот со лба.
– Чего тебе?
– Я ненавижу псов из Ксаны так же сильно, как гегемон. Мне нравится придумывать хитрые игры и мучить примитивный мозг рабов. По всей видимости, работать этот пес уже не может, а мне пригодился бы – для испытания новых игр. Не продадите?
Говорил Куни вкрадчивым голосом, в глазах, ставших маслеными, горело такое предвкушение пыток, что пятидесятник содрогнулся, но, когда Куни шепотом назвал ему сумму, кивнул.
– Только, – добавил Куни, сделав огорченное лицо, – у меня с собой всего десять серебряных монет – больше не захватил. – Нахмурившись, он похлопал себя по рукавам, и вдруг глаза его радостно загорелись: – Зато у меня с собой печать.
Куни приобрел у стоявшего неподалеку торговца канцелярскими принадлежностями листок бумаги и, что-то написав на нем, протянул офицеру.
– Вручите это слуге в доме лорда Перинга и скажите, что господин Куникин – это я – должен вам. Я даю частные уроки его детям, так что вам заплатят из моего жалованья. А залогом тому – моя печать.
Пятидесятник поблагодарил его и развернул листок. Читал он довольно медленно и шевелил при этом губами, пытаясь разобрать буквы и логограммы.
– Давайте отведем мальчишку домой и отмоем, – прошептал Куни Сото на ухо.
– Как вы с Джиа похожи! – так же шепотом отозвалась та. – Не можете не помогать людям. Вам не следует недооценивать потенциал этого свойства характера.
Немного помолчал, Куни поклонился.
