счастью, засыпать вообще не требовалось: достаточно было погрузиться в медитацию.
Я плюхнулся на кровать и, закрыв глаза, призвал ровно столько духа, сколько нужно, дабы очутиться в мире снов Нины. Но неожиданно из ванной донесся громкий вопль Сидни, который разрушил мое умиротворенное состояние. Открыв глаза, я метнулся через всю комнату и распахнул дверь.
– Адриан, берегись! – крикнула Сидни.
Маленький черный меховой комок слетел с полки у раковины и приземлился прямо мне на грудь. Я инстинктивно сбросил его вниз. Он шлепнулся на плиточный пол и прошмыгнул в комнату. Сидни, завернутая в полотенце, вылетела из ванной и прижалась ко мне.
– Кажется, он юркнул под кровать, – пролепетала она.
– Пусть не пробует на меня залезть! – проворчал я, шагая к кровати.
«Тебе случалось столкнуться с кем-то и пострашнее, – презрительно объявила тетка Татьяна. – Прекрати глупить!»
Сидни последовала за мной. Я приподнял раму кровати, а Сидни сделала какой-то магический пасс. Чары сработали – спустя мгновение подул легкий ветерок, который и выманил бельчонка (надо полагать, того самого Кешью) из-под кровати.
Кешью закрутился по комнате как волчок. Сидни, отважно преодолевшая первоначальный испуг, кинулась к двери на веранду и распахнула ее настежь. Сделав еще несколько кругов, зверек заметил открытую створку и выскочил наружу. Сидни поспешно захлопнула дверь, и в номере воцарилась тишина.
– И почему у нас всегда проблемы? – нарушила паузу Сидни.
– Ты только посмотри на себя! – поддразнил я ее, подходя ближе. – Бесстрашно изгнала Бешеного Бельчонка Кешью!
– Сначала я была совсем не бесстрашная, – призналась она. – Он прыгнул на полку именно в тот момент, когда я включила воду.
Я притянул Сидни к себе, внезапно осознав, что на ней – всего лишь одно махровое полотенце.
Как же она роскошно выглядела – даже после того, как схлестнулась с белкой!
– Эй, а ты, между прочим, храбрее меня. Кроме того, ты сумела не потерять полотенце! – сказал я.
Глаза Сидни заискрились весельем, и она позволила мне заключить ее в объятия.
– Секрет в том, как его свернуть, – рассудительно сообщила она. – Если все сделать правильно, его вообще нельзя будет снять, – добавила Сидни и похлопала по полотенцу, стянутому на ее груди.
– Вызов принят! – прошептал я, приникая к ее губам.
Сидни прижалась ко мне – теплая, полная жизни и дивно пахнущая собой. Я притиснул ее к стене, усиливая наш контакт, а она забросила ногу мне на бедро. Я провел ладонью по ее гладкой шелковистой коже – и запоздало понял, что мы впервые за очень долгое время оказались в спальне наедине. За дверью нет моей матери. Нас не окружает толпа галдящих и сплетничающих мороев. Нас никто не подкарауливает, никто ничего не шепчет нам в спину – и, возможно, наш след уже потеряла команда фанатиков- алхимиков. Нам удалось спрятаться. Мы составили план бегства. Никто не знает, где мы находимся, – даже Джеки и Эдди. Если мы захотим, то имеем право просто взять и исчезнуть.
Сама мысль о том, что мы стали по-настоящему свободны, еще сильнее разожгла наши чувства. Сидни с жаром ответила на мой поцелуй и запустила пальцы в мои волосы, напомнив наши самые первые совместные дни. Я легко подхватил ее на руки и перенес на кровать, изумляясь тому, что самая сильная из всех известных мне женщин может быть настолько легкой.
А еще я изумился тому, насколько сложно оказалось снять с нее полотенце.
Сидни с тихим смехом дотронулась до моей щеки. Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь жалюзи, золотили ее нежную кожу.
– Адриан, – прошептала она. – Неужели ты не справишься с вызовом?
Я сумел найти конец складки и снял с нее полотенце, отшвырнув его подальше.
– Вот уж нет! – ответил я, как всегда потрясенный ее телом. – Теперь меня не остановить. В следующий раз тебе стоит придумать что-нибудь получше!
Она помогла мне стянуть через голову футболку.
– А зачем бы мне это могло понадобиться?
Мы вновь поцеловались, и в сплетении наших тел все тревоги, преследовавшие меня во внешнем мире, улетучились. Нина, алхимики, Алисия, тетя Татьяна… Сейчас во вселенной существовали лишь мы с Сидни, и важны были только наша любовь и то, как мне хорошо в ее объятиях.
Наше счастье выходило далеко за пределы физического наслаждения, хоть было бы ложью утверждать, будто его не было… было, и еще какое!
