Он лежал на койке в небольшой палате на одного. Воздух перед дверью рябил от силового поля – значит, палата особого назначения. На панели у изножья мигали показатели жизнедеятельности, по коридору за прозрачной дверью ходили врачи, на улице темнела ночь, а у окна стоял легионер. Сцепил руки за спиной. Из?под манжет выглядывали наградные браслеты.
– Где она?! – прохрипел Энцо.
Легионер обернулся и придвинулся ближе. Центурион Тит Пуллий со своей биометаллической пластиной.
Энцо все понял по одному выражению его лица.
– Как?
– Разгерметизация корабля. На орбите.
Тит Пуллий взгляда не отводил, не прикрывался ложным сожалением. Конечно, ему не было жаль. Чего жалеть номеров?
Его слова доходили туго. Вязли, как в густой крови.
– Когда?.. – Голос сорвался. – Сколько я?..
– Сейчас апрель.
Он спокойно ждал, пока Энцо сделает нехитрые расчеты.
Шесть месяцев прошло!
Энцо стиснул зубы до скрипа. Шесть месяцев с момента облавы. Шесть месяцев лежал на больничной койке.
За это время погибла Малая. Долго ли ей удавалось скрываться? Искала ли она его? На орбите. Значит, ей почти удалось улететь.
Почти.
Несколько долгих секунд Энцо не шевелился, просто глядел в потолок.
Затем выдернул иглу из вены и с ревом бросился на центуриона.
Сил хватило только на бросок. Энцо судорожно вцепился в Тита Пуллия, тот не удержался на ногах, и оба повалились на пол.
– Мать твою, Два?Ноль?Шесть!
Тит Пуллий поднялся и отряхнул штаны. Вытер лицо, размазав кровь по губе. Энцо распластался на холодных плитках. Одна радость – успел?таки боднуть центуриона в нос.
Ноги были как ватные. Будто не его. Только бы не парализовало. Лучше сдохнуть, чем кататься в кресле и клянчить на картонке. Энцо попробовал шевельнуть ступней и с облегчением выдохнул, когда та дрогнула. Никаких картонок, слава Марсу.
Тит Пуллий не стал его поднимать. Сел на койку и устало качнул головой.
– Она сама туда полезла, Два?Ноль?Шесть. А перед этим убила нескольких человек.
Молодец, чо. Убила – значит, поделом.
– Я договорился о медкапсуле. Послезавтра бегать будешь, если поможешь. Нужна информация о «псах», все, что помнишь. Ты же работал на Эзопа?
Энцо зло щерился. Раскорячился так, что сквозняк холодил ляжки. Помощь им нужна, надо же.
«Поцелуй мои бубенцы, центурион».
Уже разок помог «орлам», спасибо. Подставили, отправили без прикрытия, кинули на койку и оживили, когда понадобился. Заморозили?разморозили. Нет, больше не прокатит. Он же не кусок мяса.
Тит Пуллий следил за ним внимательно. Серьезный. Видать, сильно их припекли.
– Сорок Пятая хотела бы твоего выздоровления. Хоть ты и урод, Два?Ноль?Шесть.
Вот это он зря. Даже зубы зачесались, так захотелось впиться ему в ногу. Еще хоть слово о Малой, еще хоть одна попытка использовать ее…
Тит вдруг поднялся и коснулся имплантата на мочке. Похоже, по нексу звонили.
– Центурион Тит Пуллий, – сказал он и помрачнел. Напрягся, будто в зад спицу вставили. Смотрел на Энцо, но, казалось, в упор не видел.
– Далеко? – Он провел ладонью по лбу. – Как так…
Он вдруг ухватился за ухо, побагровел и согнулся; едва не ткнулся лбом в пол. Больно, видать. Энцо даже не стал ему добавлять, хотя мог – стойкой капельницы.
Свет в палате погас. Стихло пиканье приборов, стих гул силового поля у двери. Тишина прерывалась встревоженными голосами из коридора. Похоже, рубануло во всем здании.
На улице вроде тоже потемнело. Энцо перекатился на живот и прополз до окна. Подтянулся на подоконник, выглянул
