– Парни твои…
– Они не профессора.
– Вот именно.
– Но то, что я говорю, – делают. Скажу, с клинингов глаз не спускать – не спустят.
– С кого?
– С уборщиков.
– Ты бы так и говорил, сынок, хорошо? А то я тебя на старости лет понимать перестала.
– Я стараюсь, ма.
– Я вижу.
– Так дай ключи.
Екатерина Фёдоровна не знала, что сказать. Бросилась наливать чай, бормоча что-то о том, что ключи у Марины на связке в сумке, с которой компаньонка ушла в магазин, и что она непременно отдаст их сыну в следующий раз…
Но выглядело происходящее настолько нехорошо, что Игнат не выдержал:
– Мама, я знаю, что там живёт Настя. Ты настолько меня боишься, что обманываешь?
– Всего три дня, Гнашек, – выставила перед собой ладони Екатерина Фёдоровна. – Настеньке нужно только три дня. Потом они с Кириллом поедут на лечение.
– Значит, ты дала ей деньги, – мрачно констатировал Климов.
– Мои деньги, от пенсии, – поджала губы пожилая женщина. – Не знаю, что у вас произошло, да и неважно. Настя почему-то не хочет брать у тебя деньги, но мне отказать не сумела.
– Не сумела, – хмыкнул Игнат. – Она ведь сама к тебе пришла, да?
Однако Екатерина Фёдоровна уже взяла себя в руки и перешла в наступление:
– Как ты мог, Гнашек? Как ты мог не сказать, что у меня есть внук? Маленький мальчик, которому нужна помощь!
– Настя не хотела, чтобы ты знала, не хотела иметь со мной ничего общего, – не моргнув, солгал Климов. – О том, что Кирилл болен, я узнал две недели назад. Я говорил с врачами в онкодиспансере. Они сказали, что уже поздно, никакое лечение не даст эффекта. Мальчику невозможно помочь.
– А пересадка костного мозга? – с надеждой спросила Екатерина Фёдоровна.
С такой надеждой, что Климову захотелось сказать матери правду.
– Пересадка не поможет. Точнее… Шанс есть, но он настолько мал, что его почти не существует, – без запинки произнёс Игнат и проникновенно добавил: – Я не меньше тебя хочу спасти Кирилла, но это его судьба! Его, моя и Насти.
Окажись в комнате Ашрав, он бы наверняка поаплодировал достойному актёру.
– Неважно, что шанс мал, и никакая это не судьба, пока не случилось самого страшного и необратимого, – покачала головой Екатерина Фёдоровна. – Стыдно, Гнашек, за нас стыдно! Мы жили в достатке, а Насте пришлось бороться одной. Нужно ей помочь.
– Но ведь бессмысленно!
– Не захочешь ты – буду помогать я, – твёрдо произнесла старушка. – И не требуй, чтобы я просто так отпустила моего внука. Настя, между прочим, молодец! Она даже деньги не хотела брать. Говорила, что хочет продать какую-то старинную книгу и на эти деньги отвезти Кирилла на лечение…
– Она украла эту книгу, – проговорил Климов. – Книгу и дорогое кольцо. Украла, когда не смогла продать свои украшения.
– Бедная девочка. – Екатерина Фёдоровна приложила руки к груди. – В каком же она была отчаянии!
«Бедная девочка? – рассердился Климов. – Хорошо же ты работаешь, Настя. Скажи я, что ты убила кого-то и обокрала труп, всё равно услышал бы в ответ про бедную девочку! Ничего. На меня твои овечьи взгляды не действуют».
На столе завибрировал мобильник: Марина позвонила, чтобы узнать, как дела у Екатерины Фёдоровны. Климов встал, сказал, что должен идти. Вынув трубку из рук матери, попросил Марину вернуться, чтоб Екатерина Фёдоровна не оставалась одна.
Потом отключил телефон и спокойно произнёс:
– Я дам Насте денег, мама, тебе нет необходимости тревожиться. Побереги себя, ладно?
Екатерина Фёдоровна кивнула – и Климов ей не поверил. Если уж мать что-то вобьёт себе в голову – не успокоится, пока не удостоверится, что всё исполнилось так, как хочет она. Через три дня Настя Энгель планирует сбежать из города с деньгами его матери, с краденой книгой и кольцом Велены. Значит, у него есть три дня.
При мысли о Велене в груди у Климова потеплело. Какая женщина! Чаровница. Колдунья. Не то что фальшивая ворожея Энгель!
