практически не общающийся ни с кем после ссоры с влиятельным Брайсом.
Очередная дверь также была распахнута, замок выбит. В комнате никакой мебели, все поверхности – сплошной бетон. В стену напротив входа вбиты стальные крепежи, на которых держались толстые цепи с кандалами. Смердело внутри так, словно здесь годами держали обгадившегося медведя.
– Вот черт! – Я даже отшатнулся назад, казалось, мерзкий запах въелся в каждый квадратный дюйм.
Не думаю, что старикан был любителем животных и хотел в своей лаборатории устроить зверинец. Мысли в голову приходили не слишком приятные. Человек? Контаги? Что-то еще?
Это помещение вызвало во мне неприятные чувства, словно здесь кого-то жестоко убили, и его душа до сих пор остается в комнате и молит о помощи.
Половица за спиной скрипнула, и я обернулся.
Ну что же. Теперь я знал, какие у нее глаза. Вкуса молодого коньяка, в который бросили щепотку золотого песка. Волосы были точно такими же и пребывали в том же самом хаотичном и прекрасном беспорядке. Приталенное пальто, брюки в крупную клетку, перчатки и ослепительная рубашка вкуса первого снега. В руке она держала револьвер, но он был направлен не на меня.
Пока не на меня.
– Здравствуй, Мюр.
– Здравствуй…
– Итан Хеллмонк, мисс. – Я очаровательно улыбнулся, но все мое обаяние разбилось о стену напряженности.
– Я думала, ты не пережил ту ночь, Итан.
– Что же, – я прислонился плечом к косяку, держа руки на виду, показывая, что не собираюсь дергаться, – я полон сюрпризов. Обычно подобное случается с людьми, умеющими плавать.
– Но ты решил скрыться.
– Я как лис. Предпочитаю одиночество компании незнакомцев. Порой они могут стать довольно утомительными, если ты понимаешь, о чем я.
– Где Кражовски?
– За столько времени вы не узнали, куда увезли вашего товарища? Инги-Вин проверяли?
– Его там нет.
– Экая жалость, – пробормотал я. – Извини, но я не знаю, где он.
Теперь пистолет смотрел на меня, и дуло было похоже на темный зрачок.
– Неправильный ответ, Итан. – Я услышал в ее голосе нотку нетерпения и, что самое важное, раздражения. Перевел взгляд с оружия на нее и увидел решительную складку в уголке рта, той части лица, которая сохранила подвижность. Девчонка могла выстрелить, но я не давал ей особого повода. Вранье, судя по всему, не являлось для Мюр причиной отправлять людей на тот свет. – Значит, ты лжец.
– Только в те минуты, когда несколько революционеров врываются в твою тюрьму и собираются ее взорвать к чертям собачьим. Прости за эту ложь, но мне очень хотелось выбраться, и я соврал бы любому, сказав все, что он желает услышать.
Мои извинения не больно-то смягчили ее сердце, я видел, как нахмурились красивые брови, когда я сказал о «революционерах», но, кажется, стрелять она раздумала.
– Зачем ты за мной следил?
– По правде говоря, я не думал, что мы когда-нибудь еще встретимся. Это ты меня нашла.
И в этот момент за ее спиной появился Кроуфорд. Зная его умение «исправлять» ситуацию и понимая, что при плохом раскладе отмотать время назад не получится, я сказал:
– Стоять, капрал!
Некоторые дрессировки въедаются нам в кровь так, что не вытравишь их спустя годы. Он застыл.
Мюр крутанулась на каблуках, но, к моему удивлению, пистолет опустился.
– Кроуфорд? Ты откуда здесь взялся?!
– Приплыли осмотреться. – Он шмыгнул носом, кладя карабин на подоконник. – Ты выросла. Давно не виделись.
– Вы знакомы. – Я не спрашивал. Утверждал.
– О. – Девчонка убрала револьвер в кобуру, висевшую на бедре, рядом с широкими ножнами, в которых прятался короткий клинок. – Кроуфорд старый друг.
– Серый порошок и повстанцы. Даже не знаю, что хуже.
