Молли его поняла, хотя никогда не слыхала раньше.
Секунды спрессовывались, налезали одна на другую, замирали, словно льдины весной на могучей Мьёр.
Внученька…
«Не оставляй меня», – вдруг взмолилась госпожа Старшая.
Не оставляй…
Молли на миг споткнулась.
Впереди, там, где была баррикада департаментских, где торчало чёрное дуло – вернее, дула – митральезы, уже вспухло весёлое, оранжево-рыжее, клубящееся пламя. Заклятия Моллинэр Блэуотер делали им порученное, и наплевать им было на то, что сотворившая их уже сама горит и пылает.
Сзади. Опасно сзади.
Глупые. У меня ещё много огня, очень-очень-очень много. Хватит на всех и ещё останется. Это вам за Сэмми, и за беднягу Дженни, и за всех-всех, кого вы схватили. И за Билла Мюррея получайте тоже, это вы сделали его таким, вы, вы, вы!..
Она не слышала собственного голоса, истошного крика, срывающегося на визг.
Огонь; огонь спереди и сзади, ничего, кроме огня.
Гори! Гори всё, пусть всё пылает, пусть ничего не останется!..
В шею, в её основание, впились острые-преострые зубы, и Молли опять завопила – но боль разорвала завесу смыкающегося безумия.
Ярина, перекинувшись в хорька, взлетела Молли на плечо, ещё раз вонзилась клыками.
Перед глазами всё поплыло, Молли споткнулась, едва не растянувшись. Ярина уже тянула её за руку, успев обернуться человеком.
– Ты что?!
– Обещала, что укушу, и укусила! – Детское ещё лицо Ярины перекошено. – Ты плывёшь! И горишь! Не остановишься – себя убьёшь и всех нас тоже! Говорю ж тебе – дыши! И останавливайся!..
Молли поглядела за плечо дерзкой девчонке, на свою семью. Остановиться? А разве она…
Дивея. Старая Дивея, объятая пламенем, бросившаяся на броневые плиты «Геркулеса»…
Наверное, она ощущала то же самое, что и Молли сейчас. Что ж, коль так, то смерть на миру и в самом деле красного цвета.
Цвета бушующего, обретшего свободу огня.
– Бежим! Бежим, Молли, пока они не опомнились!..
Они бежали прямо на угасающее пламя, туда, где должен был быть выход.
…Чернота на стенах, трещины, словно в них ударил тяжеленный паровой молот, каким иногда рушат стены старых домов. Замерла митральеза, тоже вся обугленная, блок стволов смотрит вверх – какая-то сила согнула его в дугу. Лежат четверо департаментских – и их тоже не спасли доспехи, бронестёкла шлемов выбиты, внутри…
От одного взгляда туда Молли мгновенно согнуло в приступе жестокой рвоты.
Её рвало, но рвало огнём. Опять вскрикнула мама, бросился к ней папа, но Ярина преградила им путь.
– Не подходить! Вы ей не поможете!..
Папа послушался. Глаза у него расширились.
Баррикада осталась позади. Баррикада с мёртвыми телами.
Однако людей тут должно было быть куда больше, чем четверо, – остальные, видно, таки уцелели и смогли отступить.
Дальнейшее смешалось. Бег по коридорам; крики и выстрелы – в отдалении, никто из департаментских не дерзал теперь приближаться; несколько бронзовых шприцевых механизмов разбились о стены, к счастью, никого не задело; пэры благоразумно вперёд не лезли и в разговоры тоже не вступали.
Молли потеряла ориентировку. Она только слышала, как вполголоса бранилась по-русски Ярина, хотя и знала – за такие слова нахальную девчонку у госпожи Старшей ждала бы изрядная порция «берёзовой каши».
Лестницы вверх, лестницы вниз; Ярина тащила их за собой, куда – ведала, похоже, она одна. Но с каждой минутой находить дорогу становилось тяжелее.
Департаментские были повсюду. Справа, слева, спереди и сзади. Сверху и снизу их сапоги грохотали по ступеням. Они облачились в броню, и повредить им могла лишь сильнейшая магия самой Молли; Ярина только указывала путь.
И Департамент собирался брать их живьём. Всё больше и больше закованных в доспехи людей; в одном из коридоров их
