Закинув щит за спину и опустив его там как можно ниже, крутя головой по сторонам, Викентий вошел в ворота и с облегчением перевел дух, увидев там юную светлую богиню в замшевом одеянии.
– Привет, Вик! – помахала она ладошкой. – Ты так орал о своих неприятностях, что про твою попочку теперь, наверное, знает вся ойкумена! Чего случилось?
– Оборотень вцепился, – кратко ответил Один. – Что, правда все слышали?
– Шучу. Каждый бог слышит только свои молитвы. Не бойся, не выдам… – Девушка поманила его за собой, завела в какую-то кладовку, провела в угол, обхватила, шагнула в серебряный овал… И они оказались в другой, очень похожей кладовой.
– Где мы? – не понял Викентий.
– Мог бы и узнать, – пожала плечами Света. – Сарвож! Тебе ведь нужна помощь с одеждой?
Богиня сделала шаг назад и исчезла в зеркале.
– Вот черт! – Викентий пробрался к выходу, толкнул дверь.
– Великий Один! Слава Одину! Приветствую тебя, Один! – Его заметили сразу, и смертные склонились в поклонах.
– Где Уряда? – спросил бог войны, прикрывая щитом седалище.
– Там, дальше, на углу! – указали в сторону слияния рек сразу несколько женщин.
Викентий поспешил к своей девушке… вскоре замедлил шаг.
– Вот так сюрприз! Что тут происходит?
В месте схождения стен были убраны все вещи и припасы, убран навес, а на открывшемся месте стоял одинокий шатер. Великий Один удивленно пожал плечами, заглянул под открытый полог.
– Мой бог! – радостно вскрикнула Уряда, вскочила и повисла у него на шее, целуя в шею и щеки. И тут же в ужасе отпрянула: – Ой, прости, прости! Ты ранен? Твоя нога, твоя шея! Твой живот!
– Ранен не я, милая. Только моя одежда! – Викентий оглянулся во двор и сделал шаг в сторону, скрываясь от возможных любопытных глаз. – Прости за крохоборство, но очень хотелось бы ее поменять.
– Конечно, мой бог! Я как раз закончила вышивать обережные руны!
– А штаны?
– Да вот они, – кинулась к краю шатра девушка, вернулась со свертком.
– Слава Уряде! – весело всплеснул руками великий Один и стал раздеваться.
Смертная, глядя на обнаженное тело молодого человека, чуть поджала губы. Викентий остановился:
– Скажи, а что здесь происходит? Почему угол крепости расчищен, зачем этот шатер, почему ты тут одна?
– Великая Макошь повелела выстроить здесь оборонительную башню. Она опасается, что оборотни вскоре повторят нападение, и желает укрепить Сарвож.
– Башня – это хорошо, – согласился великий Один. – Но зачем нужен шатер?
– Великая Макошь… – Девушка запнулась. – Она похвалила одеяние, которое я тебе подарила, и сказала, что тебе постоянно будут нужны новые…
– Хозяйка Вологды не ошиблась, – усмехнулся Викентий. – Месяца не прошло, а три смены одежды уже превратились в лохмотья.
– Великая Макошь приказала мне шить одеяния и повелела выделить для сего труда горницу. Но крепость мала… Мне поставили шатер, а опосля отведут отдельную светелку в башне.
– Значит, сюда никто не войдет?
Девушка отрицательно покачала головой. Бог войны улыбнулся, дернул полог, закрывая вход в шатер, и в наступившей темноте привлек к себе Уряду.
Они наслаждались друг другом до вечера – после чего вышли к ужину, откушали возле общего костра. И вернулись назад.
– Однако тут холодно, – скинув одежду, дохнул Викентий. – Был бы свет, был бы пар. Почему ты не разводишь огня?
– Слишком мало места, великий. Много заготовок. От костра может случиться пожар, а кожи попортятся.
Великий Один раскинул руки в стороны, чуть качнулся, ощутил прикосновение к пологам.
– Это верно, палаточка куцая… Ты не мерзнешь?
– Если укрыться шкурами с головой, то ничего… – Судя по шороху, девушка пожала в темноте плечами.
Викентий вспомнил большой рубленый дом на берегу реки, общий очаг, просторное общее на всех ложе, вспомнил сетование похищенной лесовиками славянки по поводу рук, лезущих без спроса под подол, и подумал, что в холоде, но в своем отдельном жилище иногда бывает лучше, чем в теплом, но общем.
