Назад в СССР

поезд.

– Какой сейчас год? – заорал Антон в лицо мужчине в очередной раз.

У того что-то забулькало во рту, и ответить он не смог. Он что-то неразборчиво пробубнил себе под нос разбитыми губами и замолчал. Потом плотно закрыл глаза.

Антон сидел над ним с поднятым кулаком.

Кто-то в толпе закричал тонким голосом:

– Милиция! Кто-нибудь, позовите милицию!

Антон одумался, затравленно посмотрел по сторонам и стал выворачивать карманы мужчины в поисках мобильного телефона. Но там его не было. Ни в плаще, ни в пиджаке, ни в кармане брюк.

– Где твой мобильный? – закричал Антон. – Где он?

– Я… я не знаю.

Антон нашел кошелек, открыл его и вынул советские деньги.

– Это что? – спросил он негромко, подняв голову.

– Деньги, – прошептал мужчина.

Антон врезал ему оплеуху с левой. Сильно и резко. Голова мужчины дернулась. Он зажмурился и ждал следующего удара. На его щеке появилось большое красное пятно от кулака.

– Это что? – заорал Антон.

– Забирайте, забирайте все, – захныкал человек, не открывая глаз.

Красное пятно на его лице росло и растекалось, как лужа.

Антон подбросил вверх ворох советских денег. Красные, зеленые и желтые ассигнации запорхали в воздухе над головой, как яркие бабочки.

– Что забирать?

– Мои деньги…

– Какие это деньги? Ими только жопу подтирать!

Деньги кружили и падали вниз, устилая пол.

– Простите… простите меня, – заскулил мужчина.

– Позовите милицию! – кто-то крикнул из толпы уже громче.

Антон обвел всех округлившимися сумасшедшими глазами. Люди молча смотрели на него. В их лицах читался страх. «Что же со мной происходит? – подумал Антон. – Они смотрят на меня как на зверя. А на самом деле они – звери, а я – жертва. Меня загнали, загнали…»

Виктор покачал головой и надвинул кепку на глаза. Ему трудно было смотреть на эту агонию.

– Да кто-нибудь скажет мне правду? – закричал Антон в последний раз и вскочил на ноги. – Какое сегодня число? Какой год?

И тут толпа расступилась, и на Антона бросились сразу несколько милиционеров, кинули на пол и стали крутить руки…

– Какой год? – хрипел Антон.

Милиционеры подхватили его на руки с двух сторон и поволокли наружу. Люди молча расступились. Кто-то открыл дверь. Виктор отвернулся. Антон пытался вырваться, но ничего не вышло. Мужики попались сильные и злые.

На привокзальной площади его грубо запихнули в милицейский «уазик» и с сереной и мигалками повезли обратно в город.

Антон поелозил задницей по скамейке и прижал лицо к холодному стеклу. Тупо смотрел наружу. Из левого глаза по щеке медленно покатилась слеза.

Теперь он уже не был беспечным туристом.

В районном отделении милиции Антона первым делом сфотографировали и взяли отпечатки пальцев. Он больше не сопротивлялся – не имело смысла. Потом его запихнули в «обезьянник». Там он провел около пяти часов в полном одиночестве. Сидел на деревянной скамейке с прикрученными к полу ножками, ходил взад-вперед, как узник Гуантанамо, пытался отжиматься, чтобы не потерять форму. Потом пришел толстый сержант и повел его на допрос по длинному коридору с потертым линолеумом. Антон обрадовался – все-таки какое-то разнообразие.

Сержант завел его в небольшой кабинет с портретом Дзержинского на стене и усадил напротив еще более тучного майора. Тот поднял голову и посмотрел на Антона. Вдобавок к перевязанной голове на лице Антона прибавилось еще несколько синяков. Но в любом случае в этом кабинете он выглядел уместно.