Затем он прошел на кухню и сел за стол. Перед ним стояла тарелка с холодным омлетом, стакан молока и сдобная булочка. По краям от тарелки лежали вилка и нож.
Последний раз завтрак ему оставляла мама. Она тоже жарила ему омлет и наливала стакан молока. Антон вспомнил детство. Казалось, что оно было только вчера. Он с трудом удержался от крика:
Как это все вернуть? Никак. Стареет наше тело, но не душа. Она все помнит. В этом проблема. Антон помнил вкус омлета и молока из детства, и он был точно такой же. Он помнил все, что было с ним за последние тридцать лет, до мельчайших подробностей. И теперь, когда он оказался в другом времени, все это вроде как и не имело смысла.
Антон встал из-за стола и поймал себя на мысли, что воспоминания вообще несут в себе мало смысла, даже если ты и остался в своем времени. Какой в них толк, когда они ничего не меняют? Опыт? Но мы все равно совершаем старые ошибки, раз за разом. На ум пришли горькие слова Сартра: «Человек – это бесполезная страсть».
Антон захотел курить. Он поискал сигареты на кухне и в гостиной, но не нашел. Тогда он надел вьетнамские кеды, натянул синий петушок на голову и пошел на улицу за сигаретами. Ему пришлось пройти пару кварталов, прежде чем он увидел курящего человека. Это был работяга в таких же, как и у Антона, тренировочных штанах и застиранном коричневом свитере.
Лицо испитое и доброе. Доброе и испитое. Но больше испитое…
Работяга достал пачку «Беломора» и выбил щелчком одну папиросу для Антона. Помог прикурить и ушел.
Антон затянулся и закашлялся. Пошел обратно домой, и вдруг из-за угла ему навстречу выехала милицейская машина. Антон отвернулся, наклонил голову и пошел в другую сторону. Машина его догнала и стала медленно ехать рядом. Люди в машине внимательно разглядывали Антона и тихо переговаривались. Антон ускорил шаг, но машина не отстала. Антон шел, стараясь не выдать беспокойства. Вдали появилась девушка. Это была Наташа. Она шла навстречу по тротуару и улыбалась. Антон раскинул руки, подбежал к ней и обнял. Он страстно прижался к ее лицу губами и стал целовать.
Она не сопротивлялась. От неожиданности она потеряла дар речи.
– Что ты делаешь? – наконец прошептала она.
Антон обнял ее еще сильнее и сказал на ухо:
– Сзади милиция. Не оборачивайся!
Машина остановилась невдалеке. Негромко и с перебоями тарахтел мотор. «Если он заглохнет – мне конец», – почему-то подумал Антон и снова стал страстно целовать Наташино лицо.
– Ты с ума сошел! Что ты делаешь?
– Ради бога, целуй меня, иначе они меня заберут!
Она замолчала и закрыла глаза. Губы ее были теплые и мягкие. У Антона закружилась голова. Он уже забыл, что такое девичьи губы.
Машина наконец взвыла мотором, тронулась и уехала, быстро набрав скорость. На том месте, где она стояла, повисло небольшое облако гари. Наташа отстранилась. Щеки ее покраснели.
– Фу, слава богу, пронесло!
Наташа отошла на шаг и поправила белую блузку.
– Ты с ума сошел! А вдруг бы это увидел Виктор?
– К черту Виктора. У меня до сих пор голова кружится!
– Это от страха.
– Нет, это не от страха.
– А от чего же?
– От тебя…
Наташа опустила голову.
– Не продолжай, – сказала она.
– Ладно…
– Пошли.
– Пошли…
Оба повернулись и медленно пошли к дому.
– Зачем ты вышел на улицу? Это же опасно?
– Очень курить захотелось, – ответил Антон.
– А я купила тебе сигарет.
