натыкаемся на нечто полезное. Природа, в отличие от нас, пытается прийти в себя.
Учитель одним глотком выпил горчащий напиток.
– Хорошо, – выдохнул он.
– А теперь прошу вас лечь, – Тесла указал на кровать, стоящую рядом с Немым. – Вам не помешает немного выспаться. Утром сообщу бургомистру о том, что вы прибыли. Это рассудительный человек, вы наверняка найдете с ним общий язык.
– Спасибо, – Помнящий с радостью нырнул в шуршащую постель. Пружины, прогнувшись под ним, скрипели всякий раз, когда он шевелился.
– Доброй ночи, – пожелал профессор, гася свет.
Он задернул шторы, отрезающие эту часть сегмента от освещенного коридора, и вышел.
Учитель закинул руки за голову. «Так много произошло за последние два дня, – подумал он. – Это лучший момент, чтобы получше заду…»
Из полутьмы проявилось лицо умирающей женщины. Локоны светлых, волнистых волос заслоняли ее лоб по самые брови. Полуоткрытый рот наполнялся темной, пенной кровью. Сильно подведенные глаза раскрывались все сильнее, стекленея. Грудь, обтянутая ярко-желтой блузкой, застыла на половине хриплого вдоха. Из простреленной щеки все еще поднималась струйка синего дыма.
Помнящий открыл глаза и глубоко вдохнул. Его окружала темнота. Глубокая, чернильная, ничем не нарушаемая. Вокруг царила идеальная тишина. Когда он задержал дыхание, услышал лишь легкий звон в ушах. Он был совершенно один. Один? Немой!
Учитель хотел встать, но сумел лишь пошевелить головой. Запястья и щиколотки были связаны. Не веревки, а широкие жесткие пояса. Они охватывали ноги у коленей, бедер, шли через грудь.
– Эй! – заорал он зло. – Что вы со мной сделали, сволочи? Где мой сын?!
Глава 39
Чистые
– Спокойно, поручик.
Он ее слышал, но не видел. Хотя после того, как зажгли свет, миновала уже целая минута, пораженные ослепительным сиянием ламп глаза продолжали слезиться.
– Где мой сын?!
– Поручик Ремер! – на этот раз и женщина повысила голос. – Успокойтесь наконец!
Он замер, напрягшись, словно струна, под широкими ремнями, которыми кто-то – наверняка профессор – привязал его к кровати. Откуда она знает его фамилию? Настоящую, довоенную? Он ведь не пользовался ею двадцать лет, с момента Атаки. И не без причин.
– Как ты меня назвала, девка?
Она не ответила. Помнящий слышал шелест ее одежды, а потому знал, что женщина осталась на месте, не отошла. Но – замолчала, едва лишь он начал ругаться.
Наконец моргание принесло хоть какой-то эффект: он уже не чувствовал сильного жжения, слезы тоже перестали литься. Учитель медленно повернул голову, чтобы глянуть в ту сторону, откуда ранее доносился голос. Увидел тени, абрисы человеческих фигур. Женщина была здесь не одна, рядом стояли еще пара человек.
– Веди себя по-человечески, – рявкнул какой-то мужик. – Ты уже не в каналах.
Еще несколько морганий, и Помнящий начал различать подробности. Картинка прояснялась с каждой секундой. Около его постели стояли не три, а четыре человека. За худощавой женщиной, одетой в темно-синее, он увидел двух высоких мужчин в пятнистой полевой униформе. Четвертого мучителя заслонял один из солдат, а потому Учитель не мог присмотреться к нему внимательней.
– Кто вы такие? – прорычал он, на время оставив ругательства. – Где мой сын?!
– С Якубом все в порядке, – уверила его женщина. – Он сейчас под нашей опекой.
«Якуб?! Она знает его настоящее имя? Тогда наверняка знает и всю правду. Но как, откуда?»
Он дернулся снова. Так сильно, что сделалось больно.
«Это какой-то проклятущий кошмар. Я должен проснуться. Вот сука! Я должен…»
Улыбнулся про себя. Человек в собственном сне может быть богом, но тогда он должен понимать, что спит, как он сейчас.
«Это только бред, а потому достаточно будет, если я…»
