– Откуда ты здесь взялась? – буркнул он.
– Это что же, магическое слово через твою глотку не протиснется, а, дед? – засмеялась Искра, подбоченившись.
Помнящий должен был ее поблагодарить. Открыв люк, она спасла ему жизнь. Но совладать с собой он не мог. Адреналин все так же бился в его венах, а эта девчонка крепко ему надоела. При одной мысли, что он ее должник, – ему делалось худо.
– Абракадабра, – буркнул он.
– Вот же ты гнилой мужик. Я вас от смерти спасла, растоптать в лепешку не дала, а ты на меня рычишь, как подыхающий шарик под сарлаковым щупальцем.
Учитель не намеревался сдаваться.
– Откуда ты здесь взялась? – повторил он уже несколько более спокойным тоном.
– Я же говорила, что знаю безопасную дорогу.
– Откуда ты знала, что мы идем именно сюда? – не сдавался он.
– Ну, это ж чуть ли не единственный колодец в окрестностях, которым вы могли бы воспользоваться, – заявила девчонка, не задумываясь. – К цистернианцам вы бы не полезли в нынешней-то ситуации: крестовый поход, все дела, – добавила она. – Так как, дед, я услышу от тебя слово?
– Спасибо, – процедил он.
– Ну вот, – кивнула она с удовлетворением, а потом протянула ему руку. – Еще кусок той клевой ветчинки – и мы квиты.
– Закончилась.
Искра насмешливо надула губки.
– Ты из меня, дед, дурочку-то не делай, – сказала она, принюхиваясь, словно охотящийся котокат. – Я ее чую.
– Тряпки, пропитанные запахом, – да, остались, – соврал он, потянувшись к рюкзаку – забросить на плечо. – Дам тебе трех вяленых крысок, при условии, что ты отвалишь от нас подобру-поздорову.
Искра покачала головой.
– Я вам жизнь спасла. Тебе и твоему ублю…
Помнящий схватил ее за глотку, как незадолго до того, только сильнее. Она даже не пискнула, когда подтянул ее поближе.
– Еще раз назовешь так моего сына – и я тебе твои поганые зенки выковыряю, тогда на собственной шкуре убедишься, хорошо ли быть калекой.
Когда он разжал пальцы, девушка бессильно повалилась на кирпичный пол, пытаясь глотнуть воздух. Секунду-другую он думал, что переборщил и причинил ей слишком сильный вред, но все было в порядке. Дыхание постепенно возвращалось к ней, как и голос. Массируя горло, она глядела на него с ненавистью. Похоже, у него появился новый враг. Кто-то, подле кого лучше не засыпать, если не хочешь проснуться с колумбийским галстуком.
– Так-то ты мне платишь за спасенную жизнь… – прохрипела наконец Искра после серии болезненных хрипов и покашливаний.
– То, что я твой должник, вовсе не означает, что я позволю тебе издеваться над моим сыном.
– А что я такого сказала? – пискнула она. – Ведь так все говорят о…
Поднятого пальца хватило, чтобы она замолчала.
– Мне пофигу, как вы, примитивы, называете инвалидов. При мне тебе придется или не говорить о нем вообще, или называть его по имени.
– Тоже мне, сука, большая разница, – фыркнула она – и была права.
Помнящий привык к тому, что все называют его сына Немым. Это прозвище дали ему так давно, что он уже успел позабыть, как сильно оно его сперва раздражало. Но оно не было даже отчасти настолько грубым и вульгарным, как слово, которым спасшиеся называли в последние годы детей-калек. Тех, кого сразу после рождения выносили на поверхность. Чем больше времени проходило со времени Атаки и обрушения старой цивилизации, тем меньше сочувствия оставалось у людей, переживших и то, и другое. Он не слишком тому удивлялся – выживание в каналах вызывало в людях худшие из инстинктов.
– Может, и небольшая, но для меня – существенная, – ответил он. – Но ты или делаешь, что я говорю, или… – сделал паузу.
– Я пойду своей дорогой, когда ты отдашь мне то гребанное мясо, – обронила она нахально, пытаясь подняться.
Он одним рывком вздернул ее на ноги. Искра покачнулась, но удержалась на ногах, упершись в полукруглую стену.
– У меня было два куска. Один мы съели там, в каморке. Вторым – угостили Фартового, контрабандиста, которого повстречали в наблюдательном пункте, – пояснил он, чтобы закончить дело.
