Он жив. Отерся о доски борта, а потом чьи-то руки схватили его за одежду и вытащили из воды. Он слышал обеспокоенный голос, кто-то ударил его по лицу – раз и другой, насильно раскрыл ему глаза.
Альтсин перегнулся пополам и принялся блевать.
Он выжил.
Переплыл Реку Слез. Оказался спасен, и Эльхаран даровал ему жизнь.
Он встретил Явиндера там, где тот и обещал: за городом, на границе соленых болот. Ясновидец сидел на трухлявом стволе под купой рахитичных деревьев и, похоже, ждал его, всматриваясь в гладь крохотной запруды.
Альтсин успел переодеться, забрать из нанятой комнаты оружие и инструмент.
– Ты выжил, – хмыканье старика было едва слышным.
– Выжил. Река… – Вор заколебался. – У нее ведь есть душа, верно?
– У каждой вещи в этом мире есть дух, у ствола, на котором я сижу, тоже, а когда он сгниет окончательно, дух его станет частью духов насекомых, растений и грибов. Это – истина, известная ведьмам, диким колдунам и шаманам. Истина, которую меекханские маги, что стоят во главе школ аспектированной магии, и великие жрецы, правящие душами с золоченых тронов, хотели бы стереть с лица мира. Выводы, которые можно сделать из этого знания, пугают их до мозга костей.
– Не дух. Душа.
– Да. У нее есть душа. – Ясновидец не отводил взгляд от запруды, но его морщинистое лицо изломалось в короткой усмешке. – Видишь. Снова дрогнула.
По поверхности запруды, ямы в земле, шириной едва в несколько ярдов, разошлись ленивые круги.
Явиндер наконец-то взглянул на него. Белые глаза смерили вора с ног до головы.
– Ты идешь на войну?
– Это так заметно?
– Если знаешь, как смотреть… – Пожатие плечами было предельно красноречивым.
Альтсин всмотрелся в воду.
– Снова двинулось, – отозвался он наконец, чтобы прервать установившуюся тишину. – Что там? Рыба?
– Жаба. Последняя в этом месте. Умирает. Не хочет погибать, но здесь уже нечего есть. А потому уже много дней она подыхает с голоду.
– Захватывающе.
– Нет. Пугающе. Там, подле берега, – это икра. К счастью для следующего поколения, покрытая ядовитой слизью. Тысячи крохотных головастиков. Ждут, пока старая жаба умрет, иначе она бы их сожрала. Едва только помрет – начнется. Они вылупятся. Головастики наполнят запруду, станут питаться старыми водорослями с ее дна. И расти. Однажды станут преображаться в жаб и откроют, что водорослей им уже недостаточно. Будут голодать. А потом начнут пожирать друг друга. Охотиться за подобными себе меж камнями и расти дальше. А когда наедятся, примутся совокупляться. И откладывать икру. И продолжат охотиться друг на друга. И будет их все меньше, пока в конце не останется одна, которая наконец, изможденная, не помрет от голода. А потом снова вылупятся головастики.
– Захватывающе, повторюсь. А теперь расскажи мне об этой чудесной дикой траве, что растет вокруг.
Выражение лица ясновидца не изменилось.
– Зачем ты, собственно, пришел?
– Когда я был в воде, вцепившись в твое весло, обещал себе, что если выживу, то найду тебя и выпущу кишки. Но потом… я увидал свои сны и видения. Он, Эльхаран, вытащил их из моей головы. Вот только… в этом нет смысла.
– Во всем есть смысл, Альтсин. Только порой смысл этот может нам не нравиться.
– А иной раз может нас и убить, да? Превратить в чудовищную тварь, жаждущую смерти всего, что живет?
– Случается и так.
Альтсин поколебался, потом все же присел на ствол рядом с ясновидцем.
– Река… Воспоминания, которые она открыла… Я не знаю, что они значат. Авендери? Это воспоминания кого-то из божьих сосудов? И… самого бога?
– Возможно, Альтсин, возможно.
