блестящие и гладкие, а не пыльные и грязные. Мальчик внимательно осмотрелся и сел на то же место, что и в прошлый раз. Он прислушался, но знакомой мелодии не было слышно.
– Пагоды? – прошептал Морис. – Вы где?
Но черепки не шелохнулись. Оглядевшись, он увидел знакомые осколки: те самые терракотовые, один с геральдической лилией, светло-розовые и белые.
– Не бойтесь, – тихо произнес Морис. – Я принес вам подарки.
Он достал из кармана мешочек и высыпал содержимое. Одно голубое стеклышко он положил рядом с белыми осколками. Ему показалось, что они еле уловимо вздрогнули от прикосновения. Подождав немного, мальчик опустил хрустальную бусину на терракотовые черепки.
Пагода медленно поднялась, и бусина начала перекатываться по осколкам – с одного на другой, – пока не оказалась на самом верху.
Тогда и другие пагоды зашевелились. Они вырастали из-под земли и с опаской подползали к Морису. Он снова услышал их пение – и вдруг понял, о чем они спрашивают.
– Меня зовут Морис, – ответил он. – Морис Равель.
Они запели, и ему почудилось, что они тоже называют свои имена. Он никогда таких не слышал. Казалось, терракотовая пагода поет два слога: цинь-тинь, цинь-тинь.
– Да вы все китайцы! – засмеялся Морис.
Тут он раскашлялся и никак не мог остановиться. Почти все пагоды в испуге исчезли под землей, но не Цинь Тинь. Он подполз поближе.
– Ты можешь мне помочь? – спросил Морис. – Можешь вылечить? Только скажи, что нужно сделать, я все сделаю!
Пагоды притихли. Мелодия остановилась.
– Знаю, мои подарки не такие уж ценные, но это все, что у меня есть.
Но пагоды ничего не ответили. Вскоре Морис увидел, как они деловито засновали по насыпям, что-то ища в глубине. Он подумал, что их поиски похожи на раскопки. Неподалеку другие пагоды возводили стену высотой в пару ладоней, с торчащими из нее острыми кусками фарфора. Интересно, кого они так боятся? В любом случае они занимались своим делом, не обращая на него внимания.
Затем Морис услышал, как его зовет мать, и босиком побрел к гончарне. Мама ждала его там.
– Кровь еще идет? – спросила она.
Морис вынул платки – крови не было, и он выбросил их.
В тот день кровь из носа у него больше не шла.
Перед сном бабушка заварила Морису травяной чай, привезенный из Испании. Его освятил священник из Сан- Себастьяна, и бабушка даже заплатила, чтобы он приложил пачку к кресту святой Терезы Авильской. Она была уверена, что чай вылечит Мориса, и он выпил целую чашку, чтобы ее не расстраивать. На вкус чай был совсем не плох.
Перед сном мама всегда расчесывала бабушке волосы. Морис любил в это время смотреть на бабушку, положив голову ей на колени. Она закрывала глаза и сидела очень прямо, только качала головой вслед движению расчески. Иногда Морис засыпал, и тогда маме приходилось его будить. Но в этот раз он не уснул – дождался, пока она закончит и отведет его в постель.
– Расскажи про пагоды, – попросил Морис, когда она укрывала его одеялом.
– О, это волшебные существа! – мама присела на краешек кровати. – Они живут в лесу, в потайных городках из хрусталя и фарфора. Сейчас их почти никто не видит. Но когда я была маленькой, твоя бабушка рассказывала, что один злой человек как-то раз нашел такой город. Он захотел украсть у пагод драгоценности, но они набросились на него и порезали своими хрустальными мечами. Он сбежал, а шрамы остались у него до конца жизни. Эти шрамы выдавали в нем вора, и все в Сибуре остерегались его.
– А пагоды могут лечить людей? – спросил Морис. – Ты говорила, что могут.
Мама взяла его за руку.
– Иногда во сне можно услышать, как пагоды поют исцеляющие заклинания. Надеюсь, однажды они и тебе споют. Жаль только, волшебные пагоды не водятся в нашем саду: я бы усадила их на подоконник, чтобы они пели тебе всю ночь.
Когда мать ушла, Морис потрогал нос. Крови не было, хотя с зимы она шла почти каждый день. Еще он подумал, что уже может гулять сам, несмотря на лихорадку.
Пагоды ему помогают. Точно. Если он здесь еще останется, они его вылечат.
Морис спал крепко, но мелодия ему не снилась. Он проснулся оттого, что родители вполголоса спорили на кухне. Приехал отец. Морис хотел вскочить и броситься ему на шею, но сдержался. Он лежал и прислушивался к разговору родителей, хотя
