Я почти не слушал споры женщин – думал над словами Асхада. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – чародей рассказывал о себе. Но почему-то не закончил рассказ. Больно вспоминать? И еще: сколько же ему на самом деле лет? Как-то все странно складывается…
Пока хафлингессы и сегрианки спорили, а я ломал голову над словами Асхада, галера уже вошла в бухту. Спустили шлюпку, в которой отвезли на берег два мертвых якоря, укрепили их, а потом стали перевозить остальной экипаж. Часть команды, полтора десятка копейщиков, заняла посты между пляжем и лесом, а остальные принялись подготавливать галеру к путешествию на берег – готовили стапеля и вороты, крепили все на борту, переправляли скованных гребцов на берег. Так… а мы, то есть пассажиры?
Все решилось просто, Асхад предложил Франке отпустить падчерицу со мной на охоту, пообещав угостить на берегу хафлингессу-мачеху редкими сладостями и чаем. И конечно же развлечь изысканной беседой. Красноречие старого чародея сделало свое дело, хафлингесса подобрела и разрешила, наказав мне не сводить глаз с девчонки.
Таким образом, к великому огорчению Гудрун и Сибиллы, они остались при мачехе. И к моему великому на то огорчению. Прогулка с воительницами могла быть очень даже увлекательной и познавательной, ибо чресла мои, по причине воздержания, уже начинают нешуточно буйствовать. Особенно по утрам. Малена? А что Малена?.. Она отпустила меня и выбросила из своего сердца. Я это точно знаю.
– Ну да ладно, схожу проветрюсь… – озвучил я вслух свои мысли.
– Броньку вздень… – посоветовал Свен, проходя мимо. – Тут, помимо архаров, всяка разна гадость может встретиться. И деву свою заставь обрядиться.
– Знаю… – с досадой буркнул я ему. И здорово огорчился: в броне по горам лазить – еще то удовольствие…
Но доспех все-таки накинул, а шлем со щитом оставил в каюте, уж совсем лишние они. А еще через час мы с Петой уже топали по лесу, направляясь к ближайшему холму.
Глава 16
«…К вопросу о природе возникновения Дромадарских топей, изуродовавших плоть Упорядоченного, обращались многие достославные исследователи, однако ж единения суждений не обрели и, как мнится мне, вельми долго не обретут, упорствуя в своем невежестве и гордыне. Не желая уподобляться оным, изложу лишь не подвергаемые сомнению причины и краткую историю сего катаклизма.
Итак, хашиитская орда, смяв войска султанов Харамшита и Нупии, преступила рубежи Серединных земель, изъедая наши вотчины, аки саранча алкающая, грозя поглотить весь Север. Великия опасности прекратили раздоры, и объединенные княжеские дружины Жмудии, Назовья, Влахии и Переполья, тяжелые когорты Румии, Урисса и Фракии, вольные ватаги Звериных и Сегрианских островов, а також бандеры алвских стрелков, с латными баталиями хафлингов, при полной поддержке Капитула, выступили единым воинством и стали в Дромадаре, жмудской волости, ибо сей рубеж был вельми удобен для битвы, а река Малинка сковывала маневр великомерзких язычников…»
Здоровенный, мохнатый, как медведь, архар прянул ушами, вскинул изящную голову, увенчанную огромными витыми рогами, и в то же мгновение тихонько тренькнул самострел. Короткая и толстая стрела зеленой молнией пронзила воздух и с гулким стуком впилась под лопатку зверя. Архар тоненько взвизгнул, прыгнул, неловко взбрыкнул в воздухе и рухнул, с треском ломая низкий кустарник.
– Хей-я!!! Ты видел?! – ликующе завопила Петунья, забросила самострел за спину, и, ловко прыгая по камням, помчалась к зверю.
К тому времени как я добрался до нее, Пета уже прыгала вокруг козла как дикарка, оглашая лес радостными воплями.
– Ну и?..
– Что? – недоуменно переспросила хафлингесса, уперлась ногой и выдрала болт из туши. – Стрелу надо было вытащить?
– Зверя кто обихаживать будет?
– А как? Научишь? – всерьез озадачилась девушка и, смутившись, добавила: – Я это… мне еще ни разу не случалось. Ну… не ходила я на охоту на Островах. Ну-у… не пускают пришлых за пределы поселений. Да ты и сам это знаешь.
Мне самому еще в этом мире не случалось охотиться, но это, похоже, часто случалось в моей прежней жизни, так что руки сами все сделали. Я прорезал в суставах задних ног отверстия, повесил через них тяжеленного козла на сук, а потом перерезал ему глотку.
