пять весен назад. До того дозволялось говорить только Хозяйкам, которые исстари открывают и замыкают круг схода.
Случившийся неподалеку главный жрец цыкнул на Берё. Обернулся на голоса и злобно скривился, увидев знахарку. Она почувствовала взгляд и напряглась плечами. Поспешила отойти, даже с собеседником не попрощалась.
Травник смутился. Оглядываясь суетливо, погладил пса. Берё внимательно всмотрелся в Сандала, без рычания оскалил на него зубы. Потерся о волчьи наколенники Отосута и кинулся догонять хозяйку.
– Что с того, если женщинам иногда приоткрываются завесы Верхнего мира, – прошипел Сандал, провожая слепую с собакой сумеречным взглядом. – Им все равно не понять правильного лечения. Слишком дремучи и глупы.
– Эмчита хорошо врачует, – опустил Отосут голову.
– Эта старуха с мертвыми глазами опасна. Ведьма, настоящая ведьма!
– Я только советуюсь с ней и помогаю…
Шрам на лице Сандала задергался.
– Любезничаешь с нечистой… Нет общего у жрецов с женщинами!
– О чем говоришь? – удивился Отосут. – Эмчита мудра, как все старые люди.
– Женщины – не люди!
Травник растерялся:
– Кто же они?
– Существа, стоящие отдельно от человека-мужчины.
– А матери наши? – отважился возразить Отосут. Лицо молодого жреца раскраснелось. – А души материнские в человеке? Богини небесные и земные, Хозяйки Круга, удаганки и мастерицы?
– Белый Творец создал женский род для равенства Круга и воспроизведения мужей! Разве Он – женщина? Разве кто-нибудь слышал, что у Него есть мать или жена? Вот и жрецам, служащим Вседержителю, не пристало водиться с теми, кто отряжен на Орто рожать и выкармливать мужчин грудным молоком. То же самое и звериным самкам положено. Женщины не возвышенны в трудах и мыслях. Они думают не головою, а плотью, им дано размышлять лишь о низменных смыслах и телесных утехах. Отосут, вспомни, ты – озаренный!.. Не придерживаешься истин и древних обычаев жрецов?!
– Верно говорят, будто и на солнце есть темные пятна, – вздохнул Отосут, пряча глаза. – Может, порою не всему, что ты молвишь, следует верить, учитель? Разнятся, видно, среди людей Орто истины и обычаи. Не знаю я изреченных тобою истин. И подобных обычаев не знаю – ни древних, ни новых. – Понурившись было, он вновь поднял голову: – А и знать их не хочу.
Сплюнув в сторону, взбешенный Сандал только тут заметил старейшину. Силис переминался позади с ноги на ногу, ему стало неловко. Выдалась же нелегкая нечаянно подслушать сторонний разговор!
Тряхнув гривой шапки, Сандал собрался что-то едкое, обидное ответить Отосуту. Уже и рот перекосил, но почему-то смешался. Не успел старейшина глазом моргнуть, как главный жрец слился с толпой. Силис повернулся и понял причину его скорого бегства: к мясному амбару приближался Хорсун.
– Нашли подходящего тельца в Крылатой Лощине, на жеребенка поменяли, – сказал багалык. – Я домой пока, Аргыса заседлаю.
Старейшина кивнул.
– Дяденька Хорсун! – окликнул звонкий девчоночий голосок. – Куда мне идти?
Хорсун недоуменно оглянулся, и на лицо его словно упала тень внезапно подступившей тучи. Силис сообразил, что багалык, занятый своими мыслями, напрочь забыл об Олджуне.
Домм восьмого вечера
Что такое «красиво»
Под вечер, страшно утомленный, старейшина возвращался домой. Ехали с Тимиром, обсуждая перипетии хлопотного дня.
– Так ты еще ни разу не видел своего сына с тех пор, как вы отдали его многодетным? – осторожно поинтересовался Силис.
– Нет, – хмуро ответил кузнец. – Близко к их жилью не подхожу. Стыдно признаться – боюсь, мало ли что. Пусть уж обычай будет соблюден до конца.
– Но ведь завтра… э-э… – Не договорив, Силис изобразил руками крышу дома. От усталости на него вдруг нашло косноязычие.
– Во время строительства Лахса обещала унести Атына к соседям, – понял Тимир и, недовольный тем, что нечаянно выдал имя сына, в досаде потер подбородок.
