воробьи, только что бесстрашно атаковавшие ворону, с новым врагом связываться не стали, а, негодующе вопя, снялись с места сражения и вновь расселись на ближних деревьях.

Кот, победно ворча, взялся пировать. Сожрав пару воробьев, принялся за ворону. Но тут случилась заминка. Птичья шея влажно хрустнула, но голова, как ей было бы должно, не отделилась от растерзанной тушки. Сопротивляясь неизбежному, возле друг друга их удерживала толстая темно-зеленая нить. Судя по тому, сколько у здоровенного котяры ушло сил и времени, чтобы справиться с ней, нить оказалась довольно прочной. Наконец она лопнула ровно посредине. Одна ее половина мгновенно втянулась в воронью голову, вторая – в тушку. Кот, довольно урча и подрагивая хвостом, захрустел добычей. Вскоре наступил черед остального, но тут черный бандит повел себя довольно странно. Вместо продолжения пиршества, он сначала надолго замер, потом его хвост, до этого стоявший дыбом, закрутился немыслимым образом, и кот начал яростно чесать задней лапой за ухом. Причем взялся он за это, не устроив зад на земле, а, против кошачьих повадок, стоя!

Но самым странным, а скорее – страшным, стало то, что чесался он, не втянув когтей, так что во все стороны летели кусочки мяса и шерсти. Мелкие алые брызги орошали пожухлую траву. Обнажилась розовая, в потеках крови, кость, по щеке потекли остатки глаза, но зверь, словно не чувствуя боли, продолжал сдирать с себя плоть. А хвост тем временем жил и вовсе отдельной жизнью: бескостно изгибался, скручивался в причудливые узлы и петли, змеей струился по земле, явно намереваясь сбежать от ставшего вдруг странным хозяина. Вскоре вся левая половина его головы лишилась шкуры, от уха остался жалкий обрывок, вытекший глаз смешался с ошметками мышц и кожи.

Наконец, видимо удовлетворенный результатом, он встряхнулся и вернулся к останкам вороны…

Воробьи разом, словно по команде, сорвались вниз…

Гортанные всхлипы, пот на горячей коже, крепкое и в то же время отзывчивое женское тело в его объятиях…

Зоя оказалась страстной, умелой и ненасытной любовницей.

Антон, уже изрядно уставший, чувствовал некоторое беспокойство – в последний раз он довел дело до конца чисто на мужском самолюбии. И если не дать себе отдыха – запросто может выйти конфуз.

Сейчас Зоя лежала на животе и вроде спала. Антон скользнул равнодушным взглядом по едва видимым в темноте ягодицам, гладким и упругим, тяжело вздохнул и медленно, боясь разбудить новый вулкан страсти, повернулся на бок. Веки его сонно смежились…

– Ах, Тошка! Ах, подлец! Ты что же творишь?!

Лицо отца, обычно добродушное, улыбчивое, искажено гневом, брови насуплены, в руках ремень, глаза мечут молнии.

Антон замер, рука потянулась к затылку – почесать…

Хоть убей, но никакой проказы за собой не вспоминалось. Да и возраст давно не тот, когда ремнем воспитывают. Поэтому возмущение вышло неподдельным:

– Батя, ты сдурел? Ты того… Ремень-то положь. Мне ж не пять лет.

Взгляд отца потускнел, пополз вниз, медленно одолел всю долгую Антонову фигуру, несколько шагов пола между ними, зацепился за узловатые ладони, сжимавшие потертую кожаную ленту…

– Сынок…

Теперь голос отца звучал глухо, словно из-под земли. Всегда смуглое лицо понемногу одевалось мертвенной бледностью.

– Ты уж поберегись… А то мы… Чую… Против нее… Не сдюжим…

Отец говорил все медленнее, слова падали тяжелыми сырыми комьями. Под конец он и вовсе стоял боком, почти спиной, смотрел исподлобья, виновато-устало, словно прощаясь. Еще миг – и шагнет прочь, в сгустившийся у стены сумрак. На этот раз навсегда…

Антон вдруг вспомнил. Сердце заколотилось пойманной птицей, во рту разом пересохло…

– Батя… – Слова давались с великим трудом. – Родненький… Ты же помер…

Отец тяжело повернулся, как-то разом стал выше и шире, навис над Антоном, глаза его выпучились, нос сплющился и раздался вширь, челюсти выперли далеко вперед, лицо покрылось коростой, что спустя миг стала крупной чешуей. Из безгубого рта пахнуло разворошенной землей и вырвалось свистящее шипение:

– Берегиссссс…

Антон сидел на сбитых простынях и слепо таращился в темноту. Вынырнув из страшного сна, он тем не менее не избавился от последнего, что там было: шипение продолжало терзать слух. Правда оно звучало теперь намного ниже тоном, уже мало походило на змеиное, и в него вплеталось бубнение невнятных голосов. Слов было не разобрать, но в них чувствовалась одновременно и угроза, и мольба неведомым богам.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату