деталь, похожую на подшипник. Она упала и покатилась по деревянному полу.
Обессилев, Кузьмич рухнул на койку, и небытие накрыло его тяжелым ватным одеялом.
– Вставай, Кузьмич. Просыпайся! – трясла его за плечо Марковна.
Кузьмич кое-как продрал глаза. Стрелки на часах приближались к полудню.
– Ты чего, Анна Марковна? Опять?!
– Там у сельсовета мужики тебя спрашивают. Из прома какого-то. Странные такие. Я как услышала, сразу к тебе, предупредить. Думаю, Кузьмич, поди, спит еще.
– Из ПРОМа говоришь.
– Угу. Может, из Сельпрома? На работу, поди, зовут.
Кузьмич окончательно проснулся и заледенел лицом.
– Нет, Марковна. Это из Программы развития и освоения космоса.
Она испуганно прикрыла рот ладонью.
– Бузыгин, поди, стукнул кому надо про твоего робота. Или про Лярву прознали уже. Что делать-то?
– Дык, повоюем еще, – пообещал Кузьмич, подсмыкивая портки.
– Рубаху хоть смени. Вон рукав весь в крови. Дай быстренько застираю.
Когда он вышел на крыльцо, промовцы уже подъезжали к его дому в крытом грузовике военного грязно-зеленого цвета. За ними молчаливым испуганным стадом пылили по дороге глубинковцы.
Из машины вышли трое: молодые, холеные, в строгих костюмах, с каменными лицами и одинаково бритыми под ноль затылками. У одного всю левую сторону головы закрывал металлический шлем, из которого выходили присоски и трубки, врощенные в шею. От пряного запах одеколона, облаком висевшего вокруг начальства, першило в горле и щекотало в носу.
– Николай Кузьмич Стерх? – поинтересовался старшой.
Кузьмич, переминаясь, сглотнул.
– Дык…
– Комиссар промразверстки Семенов, – представился он. – Нам стало известно, что вы обманом завладели августовским урожаем и скрываете его от государства. Он, между прочим, имеет важное оборонное значение. Вот ордер на обыск.
Комиссар ткнул пальцем в Шамана и агронома, топтавшихся неподалеку:
– Понятыми будете. Проходите, товарищи, в дом. – Покосился на Марковну, стоящую над тазом с бельем по локти в мыле. – Это кто?
– Дык, соседка. По хозяйству помогает.
– Сожительница, значит. Так и запишем.
Марковна зарделась, но промолчала.
– Приступайте!
Не прошло и пяти минут, как бедная, но чистенькая комната была перевернута вверх дном. Один из подручных достал из-под узкой солдатской койки подшипник. Тот самый. Комиссар Семенов удовлетворенно кивнул и приказал спрятать находку в мешочек из фольги.
– Где остальное?!
– В сарайке он их держит, в курятнике, – с готовностью подсказал агроном, потирая грудину с левой стороны, где сердце. – Говорил я тебе, Кузьмич, надо было сразу в райцентр сдавать. За них, оказывается, пайка усиленная всем нашим полагается. Гречка, тушенка, сигареты с фильтром… А ты, куркуль, все себе оставить хотел. Запчасти-запчасти!.. Видеофон общественный тоже себе присвоил.
– Ну и гад ты, Лексеич.
– Сам вредитель! Вы запишите, он боевого робота втайне от советского правительства собирает. И это… в партизаны наладился. У меня и свидетель есть. Вордавосий Бузыгин, шофер из райцентра.
– Разберемся.
В сарайке урчало и жужжало так, что промразверстчики подозрительно переглянулись друг с другом. Вперед вытолкнули Кузьмича:
– Открывай, первым пойдешь.
– Вам надо, сами и идите, – мрачно сказал он. – Вон ключ на гвозде висит.
Комиссар вытащил из-за пояса гиперболоид, кивнул одному из помощников: открывай. Когда замок сняли, жужжание
