Тайдира резко изменилось: растаяла сияющая счастьем улыбка, сурово поджались губы, жестко сузились глаза.
– Я пришел… – с трудом выдавил из себя Ниверт, судорожно вздохнул и сглотнул комок, – услышать решение.
– Какое решение? – нахмурилась дорина, внимательно глядя в лицо мужа.
Его взгляд на миг стал скорбным и почему-то обиженным, а потом снова заледенел.
– Жди меня в кабинете, – бросил Тайдир другу и снова яростно дернул шнурок.
Едва Ниверт вышел, дорин поспешно шагнул к распахнутому окну и несколько мгновений стоял там, невидяще глядя в сад и пытаясь унять вскипевшую в душе горькую обиду. Ему очень не хотелось посвящать жену в отвратительные подробности раскрывшегося проступка кузена, довольно с нее и той грязи и боли, какие свалились на любимую по его вине. Да и показывать свои заботы тоже не стоило, жене и так в последнее время достаются от жизни только напасти. Усилием воли вернув на губы улыбку, Тайдир обернулся, обежал взглядом столовую и похолодел. Его супруги в комнате уже не было.
– Где мой отец? – едва поприветствовав магов, поинтересовалась Лиарена.
В комнате на миг стало тихо, затем магистры заговорили все сразу:
– Он недавно вышел.
– Пошел в библиотеку.
– Гуляет по саду, – посыпались со всех сторон одинаково уверенные ответы, однако дорина не поверила ни одному из магов. Уж слишком разные причины отсутствия отшельника они придумали.
Путница язвительно усмехнулась и шагнула в новое убежище Экарда. За последние несколько дней она научилась уходить вот так, мгновенно, не тратя времени на подготовку пути. Просто представляла место, где хотела очутиться, и почти в тот же момент оказывалась там.
– Инрисса тоже была очень сильной путницей, – сухо буркнул отшельник, когда дочь в первый раз переместила его таким образом, и тут же заговорил о чем-то другом.
В убежище было по-прежнему тихо и пустынно, но теперь Лиарена знала, где нужно искать отца. Он перетащил в столовую диван и ширму и все свободное время проводил напротив артефакта общения. И даже ночевал там, боясь пропустить момент, когда узники снова пожелают открыть зеркало со своей стороны.
– Лиа?! У тебя неприятности? – поднялся отшельник навстречу дочери из-за стола, на котором были разложены какие-то амулеты.
– Добрый день, отец, – мельком глянув на зеркало, приветствовала его дорина. – Мне нужен твой совет.
– Повздорили?!
– Нет. Но непременно поссоримся, если я буду гулять очень долго. Быстро расскажи мне, чего такого Тай не поделил с Нивертом и как их помирить?
– Так он тебе ничего не рассказал! – догадливо протянул маг и огорченно вздохнул. – Боюсь, ты хочешь невозможного. Не хотелось бы рассказывать чужие тайны, но ты ведь теперь не успокоишься? Так вот, как выяснили маги, это именно Ниверт проговорился Калье про вашу мнимую гибель. Он в тот раз ходил с нами в ту башню, все видел своими глазами, и дыру, и кровь… и очень сильно переживал. А когда отправился в поместье проследить за делами, она подкатила с вином и ласками. Ну, Ниверт и не выдержал. Оказывается, они и прежде некоторое время были близки. После того как Тай ее прогнал, кузен пожалел девушку. Она умела очень хорошо выдавливать жалость.
– Умеет, – задумчиво поправила Лиарена и упрямо уставилась на магистра. – Отец, нельзя допустить, чтобы Тай выгнал брата. У него нет друга и родственника ближе, ты и сам знаешь. Но ты прав, мне лучше не вмешиваться. Да и не послушает он никого, кроме тебя. Идем, прошу. Я потом сама отправлю тебя назад.
– Хорошо, – подумав, согласился магистр. – Наверное, ты права, хотя убедить его будет не так-то просто. Но я попытаюсь, только уберу сначала артефакты.
Пока Экард аккуратно складывал в сундучок странные пирамидки, скрученные из полосок серебра и увенчанные на вершинах крупными камнями, и запирал его прикрученной к толстой колонне цепью, магиня нетерпеливо вышагивала по столовой, пытаясь придумать, какие слова сказать мужу по возвращении. Ей очень не хотелось обижать Тая, и одновременно нужно было как-то намекнуть на свое право решать дела доранта и домочадцев наравне с ним. Ее приемный отец всегда был очень строгим правителем, но никогда не принимал ни одного важного решения, не посоветовавшись с матушкой.
А Тайдир пока обращается с ней как с любимой и безумно дорогой игрушкой: всегда нежен и ласков и ни в чем не отказывает. Даже заниматься делами обители не мешает. А вот в свои заботы никогда не посвящает, предпочитая быстренько решать их в
