Не сумев сдержать циничную ухмылку, возразила:
— Боюсь, уже после парочки укусов я бы окочурилась, а уж после тысячи…
— Не ерничай, ты поняла, о чем я.
— Да, я слышала о предрасположенности! Но ведь без укуса этот дремлющий зверь так бы и не проснулся!
Лицо азиата сделалось торжественным, и голосом, каким рассказывают страшные тайны, он просветил:
— Тебя избрала сама Луна. Ты особенная, Миа.
Какие глупости… Или нет? Тревожно застучало сердце. Неужели Ким что-то знает о моих способностях? Нет, не может быть, не должен…
Я отрицательно покачала головой:
— Не понимаю, о чем ты.
— И не надо пока, время не пришло, — загадочно улыбнулся повар. — Просто прими себя новую, Миа. Да, обращение многое у тебя отобрало. Но ведь что-то и дало?
Пустая затея — подсчитывать плюсы и минусы. Я утратила магию, свободу быть там, где хочу, с кем хочу. Мне снятся кошмары почти каждую ночь. Какие плюсы, если я боюсь сама себя? И того, что могу натворить, превратившись в здоровенную кровожадную волчицу?
Разволновавшись, впилась пальцами в край столешницы. Деревянная, приятно гладкая на ощупь — как бы я ее не сломала. Выровнив дыхание, сложила руки на груди.
— Сейчас я сама себе не принадлежу, управление телом норовит перехватить волчица. Я просыпаюсь посреди ночи в лесу, гоняюсь за зайцами и птицами — и все из-за нее.
Пока говорила, глаза Кима округлялись. Скомкав бумажное полотенце, он метко отправил его в мусорную корзину. Затем налил себе новую чашку чая и залпом ее выпил.
— Говоришь так, словно у тебя раздвоение личности. Ты подавляешь свои новые желания, отрицаешь случившееся, подсознательно выдумывая внешнего врага. А он внутри тебя, Миа. Ты и только ты доводишь себя до страшного состояния потерянности. Пора бы осознать: ты — волчица, а волчица — это ты.
Услышанное не стало откровением, я это и без него понимала, а вот принять не выходило.
— Мне кажется, я бы все отдала, чтобы вновь стать магичкой, — призналась тихо.
— Это иллюзия. Все — слишком много. Есть нечто более ценное, чем магия или даже жизнь. Твои любимые люди, Миа, их бы ты отдала за возможность вернуть утраченное? За возможность перестать быть оборотнем?
Ответила, не задумываясь ни на секунду:
— Нет. Мои родные для меня дороже спокойной жизни мага.
— Неужели думаешь, что спокойная жизнь невозможна для оборотня? — удивленно вскинул брови повар. — Миа, став вервольфом, ты не утратила право на счастье. Только от тебя зависит, будешь ли наслаждаться жизнью, любить и быть любимой.
Как он правильно и красиво говорит, а на деле все неприглядно и сложно. Разве Горобинские оставят в покое? Нет. А разве возможно счастье в бегах?
Я постоянно думаю, как жить. Строю планы избавления от внимания Андрея. Иногда такие дурные идеи в голову приходят, что потом самой стыдно и противно.
Одна из них занимала мой ум несколько дней. Мечтала научиться метко стрелять, чтобы грохнуть Горобинских из винтовки с оптическим прицелом. Продумывала план отхода, который казался мне наиболее сложным. Учитывала в нем все до мелочей, а потом пришел откат. Я никогда не смогу так сделать. Да, Андрей сломал мне жизнь, но разве достоин он смерти? Смерть — это навсегда.
Вот такая я правильная. Или глупая? Безвольная? Слабохарактерная? Не знаю. Но пока я не вижу повода для применения правила «око за око, зуб за зуб». Попытайся Андрей меня убить, считала бы иначе? Да. Наверное. Не знаю…
— Спасибо, Ким, я подумаю над твоими словами. — Я встала из-за стола. — Большое спасибо за великолепный завтрак!
— На здоровье, — улыбнулся он, вот только в этот раз улыбка не коснулась его грустных глаз. — Если пожелаешь, вечером приготовлю севиче.
— Спасибо, с радостью попробую, — не стала отказываться я, хотя, кажется, норму по сыроедению выполнила.
Уходя, чувствовала на себе тяжелый взгляд. Ким расстроился, что не захотела играть в его загадки про избранную Луной? Или осуждает, что мечтаю избавиться от волчицы? Вероятно, что второе. Ему, утратившему лиса, не понять, каково это, когда зверь
