Кинэт заговорил опять и ухитрился придать голосу благожелательный, ласковый тон:
– Важно для вас то, что дело не сразу открылось. Возможно, что оно и до сих пор не открыто.
– Вы думаете?
Незнакомец произнес это очень живо.
– У вас было в распоряжении достаточно времени обернуться. Это очень ценно. Если вы умели им воспользоваться.
– Умел воспользоваться… Прежде всего, вы представляете себе, будто человек делает, что хочет. Сегодня утром, входя к вам, я отлично понимал, какое это безумие. Но куда мне было деваться, перепачкавшись и вообще в таком виде? Пусть бы даже я не так потерял голову.
– Вам нельзя было привести себя в порядок на месте… до ухода?
– Нет… Значит, надо было пойти куда-нибудь пообчиститься. В этом-то и горе. Каждая глупость происходит от предыдущей.
– Разумеется. Но позвольте вам сказать, – заметил Кинэт несколько покровительственным тоном, – что для такого рода дел вам, как мне кажется, недостает самообладания. Помните, я вам дал сегодня утром тряпку и настоятельно советовал взять ее с собой. Вы ее оставили на столе в кухне.
– Что вы сделали с ней?
– Сжег ее. А ваш носовой платок?
Человек, по-видимому, очень смутился.
– Помнится, я его выбросил.
– Так вам помнится? Куда же?
– …В какой-то люк.
– Точнее вы этого не знаете?
– При таких обстоятельствах отдаешь себе отчет не во всех движениях.
– В этом-то я и упрекаю вас.
Кинэт призадумался, вздохнул:
– А между тем, вам посчастливилось наскочить на человека, который, сам не будучи замешан в дело, имел возможность обсудить положение, решить, что надо и чего не надо делать, – возможность, какой не имеете вы, – помимо способностей, одному присущих, а у другого отсутствующих, – да, на человека, который бы вам дал советы, наставления, предостерег бы вас, нашел бы, может быть, – как знать? – решение задачи… Но вы не хотите этим воспользоваться, вы недоверчивы. Тем хуже для вас.
– Я недоверчив, потому что это дело неясно. Скажите, какая вам корысть от этого всего?
Кинэт хорошо понимал, что его поведение должно оставаться подозрительным, пока он не представит какого-нибудь объяснения, простого и солидного, на худой конец – хотя бы романтического, но понятного первому встречному. Это могло бы одновременно послужить для него поводом упрочить свой престиж.
Он заговорил шепотом:
– Послушайте, я вам все скажу – доверие за доверие – да… я служил в полиции, когда-то; но у меня произошла страшная история с этими господами. Да. Я поймал с поличным одного из начальников. Меня хотели скрутить. Я занимал крупное положение; не в оперативных частях, а в главном управлении. Разумеется, не имея инспекторского опыта, я все же вошел в курс многих вещей, даже с практической точки зрения, многих вещей, которые полезно знать. Словом, они со мною поступили подло, допустили одну из тех несправедливостей, какие не прощаются. Вот как обстоит дело. И мстить им – моя потребность. Всякий раз, как мне представляется возможность вырвать кого-нибудь из их когтей, – при том, разумеется, условии, что это человек, внушающий участие и симпатичный, – я это делаю. Вы меня поняли?
Незнакомец, по-видимому, понял. Он смотрел на Кинэта другими глазами. На миг он обратил взгляд в сторону пакета, который положил на пол, в углу комнаты. Хотел заговорить, но передумал. Еще некоторое время размышлял и сказал, наконец:
– Конечно, будь вы в состоянии мне помочь… но я не знаю в чем…
– Напрасно! Во-первых, это будет видно в зависимости от обстоятельств. Но уже сейчас я могу вам сказать, приняты ли вами необходимые меры предосторожности. Уйдя от меня сегодня утром, куда вы пошли?
Тот колебался.
– Вернулись домой?
– Нет.
– Вы живете один?
– Да. У меня есть комната в номерах. Я даже там задолжал за последнюю неделю.
– В эту ночь вы не дома ночевали?
– Да, то есть я ушел около одиннадцати вечера.
– Люди видели, как вы ушли?
– Они могли этого не заметить.
– Они во всяком случае должны были это заметить сегодня утром, убирая комнату.
– Это – вопрос. Во-первых, знаете ли, это дрянные номера. Там убирают комнаты часто только в полдень или позже. Да и то не всегда.
– Вы подумали о том, что надо привести постель в беспорядок?
– Нет.
– Это ошибка, большая ошибка, – заметил Кинэт компетентным тоном.
– Впрочем, позвольте, вчера вечером у меня была одна женщина. Постель осталась более или менее в беспорядке.
– Женщина? Как раз вчера вечером?
– Мне хотелось перед этим повидаться с нею. Я не знал, что может со мною случиться.
– Вы ей говорили об этом деле?
– Нет.
– Наверное?
– Наверное. Ей известно было, что у меня большие неприятности. Я сказал, что, может быть, отлучусь, оттого что мне один приятель говорил о работе в предместье.
– У вас есть ремесло?
– Я – печатник.
– Вот как! Мы с вами почти товарищи. Любопытное совпадение! Это содействует симпатии, не правда ли?
– Не говоря уже о том, что отчасти я из-за этого предпочел войти в вашу лавку, а не в бакалейную или угольную. Я увидел книги. И затем я подумал, что тут будет спокойнее. Но вы, стало быть, сделались переплетчиком без обучения?
– Я давно занимался переплетным делом как любитель. Это внушило мне мысль выбрать его своим ремеслом, когда я ушел из полиции. Мне нужна была профессия более или менее свободная. Но скажите, с этой женщиной вы с тех пор не видались?
– Нет, нет.
– Вы мне говорите правду?
– Я вам клянусь.
– Это было бы очень опасно.
– Ну, это славная бабенка. Она бы меня не продала.
– Какое обольщение! Все вы одинаковы. Впрочем, к этому мы еще вернемся. Кого вы видели еще?
– Никого.
– В своем квартале вы появлялись?
Тот заколебался.
– … Да… но только мимоходом. Я поел в ресторанчике, куда захожу иногда.
– Чрезмерных издержек не производили?
– Нет. Выпил бутылку бордо и две рюмки коньяку. Счет составил что-то около шести франков и двадцати пяти сантимов.
– На чай вы не слишком много дали?
