Шипения больше не слышно. Охотники уходят, но вряд ли они отошли очень далеко.
– Несбит, по-моему, у них Анна-Лиза. Мы можем перехватить их, если не будем останавливаться.
Несбит испускает тихий стон, который нарастает с каждой секундой, так что, вставая на ноги, он уже кричит в голос. Но бежит он быстро, его подгоняет ярость. А еще я вижу, что, хотя ему трудно дышать, скорость он не сбрасывает. Пыхтя и постанывая, он достигает узкого ручейка, перескакивает через него и лезет по холму вверх, через редкие молодые деревья, а там, на открытой, кое-где поросшей кустарником местности, останавливается. Он тяжело дышит, у него текут слезы.
– Туда, – говорит он и показывает вперед.
Я бросаюсь туда, Несбит за мной. Вряд ли Охотники будут оставаться невидимками, только если соберутся напасть или почуют опасность, так что я наверняка скоро их увижу. Я дышу ровно, контролирую каждый вдох. Бежать надо снова в гору. Это трудно, но мы все равно нагоняем их, правда, Несбит здорово отстал.
И вдруг я снова слышу его: свист.
И вижу их – за следующим подъемом. Черные крошечные точки. Выстроились в линию у голых скал впереди. Проходят в проем.
Я становлюсь невидимкой и во всю прыть бегу к ним. Ни о чем не думаю, просто бегу. Мои глаза не отрываются от линии черных точек, которая приближается, становясь в то же время все короче.
Теперь я уже ясно различаю отдельные фигуры: сначала их девять, потом становится семь. Все в черном, кроме одной. Анна- Лиза!
Я бегу изо всех сил. Задыхаюсь. Ноги горят.
Я смотрю прямо на Анна-Лизу, но тут еще одна Охотнца исчезает в проеме, и она с ней.
Фигур в черном остается четыре… три… две…
Одна.
Я узнаю ее. Это Джессика. Я уже так близко, что могу достать ее молнией. Она поднимает голову и смотрит на меня, но не видит. Я же невидимка. Тут исчезает и она.
Я не отрываю глаз от расселины в скале, где она стояла. Мои ноги так и норовят подогнуться, но я заставляю их бежать все дальше и дальше, пока наконец не достигаю скалы. Там я скольжу руками по воздуху, пытаясь нащупать проем.
Ничего.
И здесь тоже ничего.
И здесь.
И здесь.
Найти проем трудно, даже если точно знаешь, где он. А я понимаю, что опоздал. Они наверняка давно его закрыли. Но я не оставляю попыток. Упорно шарю руками по воздуху.
Я был так близок к ним. Так близок к Анна-Лизе.
– Черт, черт, черт!
И продолжаю искать.
Несбит, тяжело дыша, падает рядом со мной на землю.
Не важно, что мы были от них всего в нескольких шагах. Проход закрыт.
Они ушли.
Каждая секунда бесценна
Под проливным дождем мы с Несбитом возвращаемся в лагерь. Там Селия и Адель, они осторожно ходят от палатки к палатке. Возле одной из них стоит Донна. Вид у нее мрачный. Все притихли, осваиваются со случившимся, а кругом смерть и уничтожение, и земля под ногами превращается в грязь. Я подхожу к Кирсти. Верхняя часть ее тела накрыта курткой Габриэля; одна нога в крови и жутко исковеркана.
Габриэль прячется от дождя под деревом. Я говорю ему:
– Ван умерла.
– Да. Но мы не можем перенести ее сюда. Не можем похоронить. Покрывалом накрыть, и то не можем: а вдруг ее тело – ловушка? – Он поднимает на меня глаза и добавляет: – Как только люди могут творить такое?
А я думаю про Охотниц, которых убивал спящими, и отвечаю:
– Не знаю.
На самом деле я хорошо знаю, как это делается, как человек становится скотиной, да и сам Габриэль проделывал подобное не
