легко можно было пристрелить, а меня пристрелить – это все равно что Волгу выпить, причем насухо. Или нет, чисто теоретически высушить реку, конечно, можно, а вот меня убить – нет!
И иду я инстинктивно – куда-то вперед, тем более что в лесу ориентироваться я не умею. В степи, в горах – без проблем (я там вырос), но лес для меня – темный лес (успокойтесь, языковые пуристы, это спецтавтология, каламбур). Натыкаюсь на немецкую цепь, фрицы старательно прочесывают лес, ищут меня. Их в немецком фельдграу видней, чем меня в хаки, тем более моя форма в пятнах, практически маскхалат. Теплится надежда, что ищут не только меня, может, еще не всех наших убили. Что-то командует офицер, и меня окружают. Живым взять хотят – ага, щас! Немчиков всего около отделения. Затвор у меня передернут давно, палец на спуске, и, когда немцы уже в пятидесяти метрах, даю длиннющую очередь от пуза. Немцы дружно падают, льщу себя надеждой, что не все от страха, должны бы и от пуль, полтинник метров от «МП» не спасает.
Они лежа начинают переговариваться, кто-то стонет (задел все-таки тварюгу, так те и надо!), а я встаю с земли, чего я разлегся-то, я ж Маклауд, и броском подбираюсь к немцам, по пути вытащив гранату и выдернув из нее чеку. Испугавшиеся немцы палят в меня, и один все-таки влепил пулю в меня, в левую часть груди. Падаю, умираю… БАБАХ! И я снова жив, небесный оператор отмотал пленку назад. Теперь беру на полшага правей, чтобы та пуля опять меня не убила. Немчура, как бешеная, пуляет в меня свинцом почем зря, пули свистят мимо, а я запузыриваю мини-ананас «лимонки» в гущу немчуры с криком старшины Васкова из повести Васильева[311]:
– Лягай!
Раздается взрыв, и пространство прошивается осколками. Чудесным, «деньсурковым» образом осколки прошивают мою гимнастерку в трех местах, а мое тело – ни в одном. Пока немцы ошарашены, вскочив, подбегаю и короткими очередями расстреливаю все, что движется. Немцы постреливают, но я себя чувствую Шварценеггером в фильме «Коммандо» или «Терминатор»: в меня ни черта не попадают, а я попадаю, как опытный геймер в «Каунтер-страйке». Но тут один немец попадает в меня, прям в живот, больно-то как, смертельная рана! Значит, опять перемотка. Я падаю, истекая кровью, но тут снова возвращаюсь в досмертельный период. Мгновенно падаю на землю, отвечая по вспышкам выстрелов автоматом, потом добавляю в том же направлении гранатой, немецкой, с длинной ручкой. Взрыв, и, пока немцы кайфуют, почти непрерывно паля (истины ради отмечу, что в белый свет), предельно сокращаю дистанцию.
Тут снова тарахтит автомат немецкого унтера, и гулко хлопают, подпевая автомату, карабины фашиков, «да убейтесь ап стенку, гады», успеваю подумать я, как мою грудь распарывает не менее десятка пуль, фр-р-р-рт, и я снова жив на две секунды назад и пытаюсь теперь наступать в партере. Своевременно (как в прошлый раз) тарахтит автомат, сопровождаемый ударами карабинов, но фиг вам, выпейте йаду, я уже внизу, просрали вы полимеры дойчен зольдатен. Подползаю ближе, екарный бабай, легко в каунтер- страйках разных с медалями оф хонор, а тут… Какая сволочь насрала в лесу, может, лось, фу как воняет, надо же, попал локтем в какашки, куда только Гринпис смотрит?
А может, йожег насрал? Да нет, йожыги так много не какают, тут как минимум взвод йожигов устроил туалет, нет, это лось. Да ну его это гуано, надо ж немцев гасить, не дай бог если в плен попаду, это такой пизНеТС будет, что ни пером описать, ни два пальца об асфальт.
Если гестапы начнут колоть, я ж расколюсь до Большого Взрыва, а может, не расколюсь, может, смогу терпеть боль? Хотя тут не гестапо, а ГФП, ну, скажем, гефапо.
Имел я опыт общения с колунами (или кольщиками? или колянами?). Был у меня дружбан, и как-то левый мутный чел пытался его девушке по ушам погонять, ну упасть на моСК. То ли завалить хотел (положиться, так сказать, на нее), то ли еще что. Короче, решили мы с корефаном репу стремному дикобразу отполировать, чтобы в чужой огород свой язык не запускал. Вломились на квартиру и вломили хозяину (о ужас, тавтология!), ну и не только ему, там еще пяток пацанов был. Но, видимо, или мы вторглись в хату как пьяные бегемоты на стадо мирно пасущихся крокодилов, то ли они все очкуны по натуре были. Короче, досталось там всем, особенно телевизору (и это не погремуха), я ему вломил йока-гери в кинескоп, и телик не вынес этого. Упал безвинный телевизор и скончался, видимо, у него аллергия на карате.
Короче, поймали меня через недельку гестапы, то есть менты таджикистанско-постсоветские, и решили хулиганку переделать в грабеж. Их пятеро было, ну, ментов, и я как переходящее (перелетающее) знамя посередине. Оказывается, у меня тоже есть аллергия на дубинки, особенно резиновые, да и на сапоги тоже. Часа два они пинали меня, пинали по-черному: три таджика, один узбек и русский парень, этот похож был на Оскара Кучеру из «Менты-плюс стопиццот», или «Улицы задушенных фонарей», точно не помню. Так вот самое обидное было то, что русак (где твоя национальная солидарность, сволочь?) этот совмещал экзекуцию с флиртом. Мобил тогда еще не было, и он своей биксе развешивал вермишель посредством телефона с проводом.
– Настя, а какие планы на вечер?
