пришлось прогнать со своего ложа.
— Это из-за этой девчонки, Елены! — вспыхнула гречанка, оскорбленная тем, что он не отвечает на ее настойчивые ласки.
— Замолчи! Ты сама не знаешь, что говоришь! — возразил Джем, но без особой убежденности в голосе.
Альмейда встала на колени на постели — обнаженная, с тяжелыми грудями, отбросив простыни, под которыми только что изнывала от неудовлетворенного желания.
Джем лежал на спине, заложив руки за голову. Он даже не взглянул на нее.
— Она — христианка, и к тому же невеста этого пса де Монтуазона! Понимаешь ли ты, чем рискуешь?
— Замолчи! Я устал от тебя!
— Ты не осмелишься сказать, что она не нравится тебе! Все время, пока она была здесь, ты ласкал ее взглядом!
На этот раз Джем рассердился. Неужели, вместо того чтобы предаваться сладким мечтам, он должен терпеть нападки ревнивой женщины? Однако он понимал, что получил по заслугам. Нельзя было позволять Альмейде верховодить остальными его супругами, которых он ее стараниями почти никогда не видел. Взгляд Джема стал жестким. Настало время навести порядок.
— Молчи, или я сам тебя выпорю!
Гречанка умолкла. Она знала, до каких пределов простирается ее свобода. И знала принца, потому что любила его. Он был готов привести угрозу в исполнение. Значит, если такая малость вызывает такое возмущение, она все поняла правильно. Зизим, ее дорогой Зизим подпал под чары этой белокожей франкской женщины!
— Как пожелаешь, принц, но я тебя предупредила. Есть леса, в которых запрещено охотиться мусульманам…
Однако он, похоже, даже не услышал ее. Альмейда встала и ушла, горделивая и статная. Способна ли она отомстить, если он покинет ее? Да, бесспорно. И все же Джем был уверен, что, в отличие от Мунии, она его не предаст. Слишком силен в Альмейде страх потерять его навсегда. Нет, не о себе, а о Елене ему надо волноваться…
Сердце Джема сжалось. Анвар пересказал ему часть разговора между мадемуазель де Сассенаж и Филибером де Монтуазоном, и теперь он знал, в какую она угодила ловушку. Гнев Альмейды — ничто в сравнении с опасностью, которую представлял для Елены сговор ее брата с шевалье.
Близился рассвет. В конце концов Джем встал с кровати — разбитый, с темными кругами под глазами. Он считал часы, пока не взошло солнце. Приедет ли она на свидание, о котором они условились?
К Филиппине сон тоже не шел очень долго.
Когда Альгонда ушла, Жерсанда в сопровождении мэтра Жанисса, которому пришлось признаться в неприглядном поведении — до такой степени от него несло спиртным, — спустилась в кухню, чтобы поесть и заодно спросить, не видел ли кто-нибудь ее дочь. Жаниссу, наказанному ее ворчанием и запахами из кухни, пришлось дожидаться ее в коридоре. Там он спрашивал у всех, кто проходил мимо, не встречалась ли им его малиновка. Ответ был один: в это время все сеньоры уже в постелях. Те же, кому он имел несчастье напомнить о том, что Альгонда вовсе не знатная дама, а служанка, криво улыбались и советовали больше не заговаривать об этом вслух. Поужинав, Жерсанда поднялась наверх, в спальню к дочери. Одна. А Жанисса отправили спать в повозку, которая осталась на конюшне.
После ужина Филиппина первым делом вошла в комнату своей горничной. Элора спала, Жерсанда зевала. Мадемуазель де Сассенаж посидела немного с ней, но Альгонда не соизволила вернуться, и ей пришлось пройти в свою спальню. Там ее ожидала еще одна неожиданность: никто не пришел, чтобы приготовить ей постель и помочь раздеться. Филиппина подумала, что Франсин вернулась к своим привычным обязанностям, раз Альгонда поправилась и встала с кровати. Однако сил ждать, когда придет Альгонда и разденет ее, у Филиппины не было, и она упала на кровать, как была, одетая и причесанная. И только когда ее щека коснулась подушки, она вспомнила о свидании с Джемом. Остаток ночи Филиппина в крайнем волнении придумывала, как избавиться от надзора Луи, когда настанет час встречи с принцем.
Когда рассвет окрасил небо в кроваво-красные тона, она провалилась в сон.
От кошмарного сна ей помогли очнуться привычные звуки возни возле камина. Филиппина проснулась и прислушалась. Франсин? Она приподнялась на локте.
Вернувшаяся к своим обязанностям Альгонда пыталась раздуть угли, однако у нее ничего не получалось. Весь день огонь никто не поддерживал, и теперь в очаге не нашлось ни единого тлеющего уголька.
— Он все равно не загорится! — мягко сказала Филиппина.
