—
— Ты так со мной разговариваешь? — Даница подумала, что теперь эти скулы выглядят еще более острыми. — В этом месте, где я вооружена волей Верховного Патриарха и святостью Джада?
— Так ли это? — спросила Даница. — Вы слышали, что сказал синьор Виллани. Верховный Патриарх, да будет благословен он в свете, защищал и хвалил нас.
— Насколько мы понимаем, — произнесла старая женщина из своего полумрака, — это правда.
В ее голосе слышалось холодное удовольствие.
— И, — прибавила Даница, — многие мужчины Сеньяна действительно погибли в Сарантии. Они послали на восток восемьдесят человек из города с населением несколько сотен душ, и все они погибли за императора и Джада. Был ли там кто-нибудь из вашей семьи, когда умирала любовь к Джаду? Где были солдаты Родиаса, а также корабли и мужчины Серессы? Пели любовные песни на каналах? Делали деньги на торговле с ашаритами в Сорийе? И вы нас клеймите? Называете варварами тех, кто продолжает сражаться и умирать за веру в бога?
—
—
Но она сказала. Потому что, если она права, это объясняет, зачем Леонору вызвали сюда. Не для того, чтобы утешить, а чтобы дать ей инструкции.
Внезапно ей не захотелось проявлять осторожность.
— Может быть, вы вовсе не из Родиаса? — спросила она женщину, которая правила здесь. И услышала позади себя сухой смех старшей женщины, сидевшей когда-то на троне более великого царства.
— Что? Разумеется, я из Родиаса! — воскликнула Филипа ди Лукаро. — Хочешь узнать происхождение моей семьи? Чтобы понять, стоит ли их грабить?
— Уверена, что стоит, — ответила Даница. — Мне много не требуется.
Из полумрака опять донесся смешок.
И неожиданный смех самой Старшей Дочери.
— Полагаю, я это заслужила, — сказала Филипа ди Лукаро. Она улыбнулась. У нее была очень добрая улыбка. — Кажется, я позволила своему горю, вызванному гибелью доктора Мьюччи во время рейда сеньянцев, заставить меня забыть о долге перед гостями. Как бы то ни было, вы все именно гости. Я была бы вам благодарна, если бы мы могли начать сначала и выпить на террасе вина.
— Так действительно было бы лучше, — сказала Леонора.
Даница оглянулась. Старая женщина в кресле ничего не сказала, но ее глаза ждали взгляда Даницы. Она чуть-чуть склонила голову набок. Не более того.
—
—
Послышался скрип кресла по плитам пола. Императрица встала, почти без усилий, хотя в правой руке держала трость. Ею она стукнула в дверь за спинкой ее кресла. Дверь моментально открыла служительница, которая, судя по ее лицу, нервничала.
Мать-императрица посмотрела на Перо Виллани.
— Синьор, следуйте за нами. Мы поговорим наедине.
Приказ. Перо вышел вслед за женщиной. Служительница вышла за ними и закрыла дверь.
Снова наступило короткое молчание. Филипа ди Лукаро опять улыбнулась и сказала:
— Мне действительно надо переговорить с вами, синьора Мьюччи, после того, как мы выпьем по чаше вина, все втроем. Могу я просить вас, чтобы вы потом приказали вашей телохранительнице удалиться, может быть, выйти в сад?
— Нет ничего такого, — сказала Леонора, — чем я бы не могла поделиться с госпарко Градек. Я многим ей обязана.
— Не сомневаюсь в этом, но наши телохранители наверняка не знают всего о нашей жизни.
— Она знает, — ответила Леонора. — Все, что может иметь значение здесь.
Женщина продолжала улыбаться, но Данице показалось, что теперь — с некоторым усилием.
Леонора прибавила:
