— Определяется вашими желаниями и потребностями, мой господин. Заказанный портрет ничего не стоит, если вы им недовольны.
— Только заказанный?
Перо заморгал. Он заметил, как на лице его собеседника промелькнуло довольное выражение. Значит, Гурчу гордится своим умом.
— Если я нанимаю модель, — сказал Перо, — или пишу портрет по эскизам, сделанным в общественных местах, у него нет заказчика, который может быть недовольным. Только я могу быть удовлетворен или не удовлетворен тем, хорошо ли я изобразил выбранный мною объект.
— А здесь?
— А здесь, или в случае с герцогом Серессы, или с любым человеком, который мне платит, изображаемое лицо выбрало меня, господин. Или… — он даже слегка улыбнулся, — поскольку меня выбрал вместо вас герцог, оригинал решил быть изображенным на портрете, и это все меняет.
— Потому что оригинал может отвергнуть готовую работу?
— Да, мой господин. Здесь заказчик также держит в своих руках мою жизнь и смерть. Если мне не удастся угодить ему…
Нетерпеливый жест.
— Я бы не стал приглашать человека приехать ко мне с намерением нанести ему вред.
— Только если я совершу проступок?
— Так не совершай его, — мягко сказал калиф. — Как ты будешь разбавлять краску?
Перо посмотрел на него. Он, собственно говоря, изучал черты его лица. Лицо и также руки. Он думал о только что замеченной им мгновенной вспышке нетерпения. Как может человек, обладающий такой абсолютной властью, не быть нетерпеливым?
Он спросил:
— Вы нашли и прочли книги по западному искусству? Или вас просветили какие-то люди, мой господин?
Короткое молчание.
— Лучше просто отвечайте на мои вопросы, синьор Виллани.
Перо обдало холодом. Он опустил голову. «Здесь так легко совершить проступок», — подумал он. И снова ему удалось сдержаться и еще раз не прочистить горло. Он сказал:
— Я собираюсь использовать яичную темперу, высокочтимый калиф. Она имеет определенные достоинства для выполнения… для выполнения именно этого заказа, и…
— Потому что она позволит тебе работать быстрее? И мне потребуется меньше позировать?
Перо кивнул.
— Но тогда ты не сможешь писать на холсте, иначе краска потрескается.
Он действительно прочел книгу по западной живописи, и Перо понял, какую именно. Это поразительно. Перо сказал:
— Это правда, господин. Мне надо будет подготовить деревянную поверхность, на которой…
— Это уже сделано. Три размера, из которых ты выберешь, приготовленные так, как сказано в ваших книгах. Если они не подойдут, ты должен мне сказать.
На этот раз он все-таки прочистил горло.
— Я… признателен, мой господин.
Снова еле заметный признак удовлетворения.
— Я так и думал, что ты выберешь тот метод, который позволяет работать быстрее. Меньше нагрузка на позирующего человека, и ты быстрее уедешь домой?
Перо опять кивнул. Никто не предупредил его об этом остром уме, о любопытстве в черных глазах и на худом лице.
— И то, и другое — правда, мой господин. Я не настолько самонадеян, чтобы предположить, будто смогу просить вас уделить мне столько времени, сколько требуется для портрета маслом. Оно сохнет гораздо медленнее. Есть метод, который некоторые используют для письма на основе масла, он менее труден для позирующего человека, но сам я не отдаю ему предпочтения. Есть… есть другие причины того, почему мне нравится старый способ разбавлять краски.
— Расскажи мне о них сейчас, — велел Гурчу Разрушитель. — Потом расскажешь о своих первых предположениях, как ты будешь рисовать меня в западном стиле. Ты мне покажешь, где тебе хочется меня расположить. А до того, как мы закончим сегодня утром, ты мне объяснишь, почему тебя выбрал герцог Риччи, и почему западные правители желают заказывать эти портреты. Опишешь мне его внешность. И как ты будешь меня ему описывать, потому что он тебя спросит. Затем мы закончим на сегодня. Итак.
