раздался мощный взрыв, и сильный удар отбросил меня в пустоту.
Пробуждение вышло не очень радостным. Гремели фанфары, ор стоял такой, что временами заглушал даже усиленный голос ведущего.
Я ни черта не понимал. Только было чувство того, что меня куда-то тащат. На губах запеклась кровь. Попробовал пошевелиться – доспех слушался плохо.
Голос из динамиков коммуникатора, наконец, пробился к моему сознанию.
– Макс!.. Макс, ты слышишь?! Это Грек!
Кажется, я его послал, потому как тащить меня сразу прекратили и сделали попытку поставить вертикально. Получалось это плохо, мои собственные ноги подкашивались и ни в какую не хотели утвердиться на поверхности.
А ком всё надрывался.
– Твою ж мм!.. Мы победили, слышишь?! Даже не думай сдохнуть теперь, скотина! Нам ещё выбираться!..
Выбираться так выбираться. А сейчас мне надо отдохнуть, не каждый день смотришь в глаза смерти. Грек кричал в радиофон ещё что-то. Я уже не воспринимал, словно плыл сквозь пустоту… Впереди наверняка ещё не один бой.
Точно…
Так и будет…
Глаза закрылись сами собой – ничего не слышу, ничего не вижу…
Спать…
Очнулся я уже в лазарете. Прошедшее гладиаторское сражение всё ещё было свежо в памяти. Кажется, я выжил. Тело ныло, но я был жив. В спину упиралась горизонтальная пластиковая доска. Лежать было довольно жестко. М-да, это тебе не дома на перине.
Надо мной склонилась усталая женщина в грязно-белом халате. Её лицо, осунувшееся с запавшими глазами, могло показаться красивым, если бы не лежащая на нём печать сильнейшего измождения. И всё же взгляд её синих глаз излучал тепло и заботу.
– Очнулся? Вот и хорошо. Просто сильный стресс и небольшая контузия вызвали глубокий обморок, – голос у неё был мягкий, но неимоверно усталый. Медик улыбнулась. – Часто приходится иметь дело с более серьёзными ранениями. Вставай и закатывай рукав.
Я с трудом приподнялся, тело подчинялось плохо. Мышцы сильно болели, и я чувствовал себя плохо смазанным, скрипящим кибером. Помотал головой, разминая затёкшую шею, и огляделся вокруг. Я сидел на старенькой белой кушетке в маленькой комнатушке со стальными перегородками.
– Кто вы? – Проклятье, и это мой голос!? Больше похоже на карканье вороны.
Женщина стояла спиной ко мне и возилась со шприцами из аптечки, лежащей прямо перед ней.
– Я доктор Линна Скайн. – Она закончила свои манипуляции и повернулась ко мне. В её правой руке блеснула острая игла инъектора.
– Обычно я не разговариваю с пленниками, большинство из которых отъявленные негодяи и подонки, но ваш друг утверждает, что вы вполне приличные граждане империи, просто попавшие не в то время и место. Не то чтобы я поверила ему или вам, скорее, дело в вашей татуировке кадета. Хотя это тоже далеко не гарантия порядочности…
Я горько усмехнулся, вспомнив небольшое приключение по результатам которого наша академическая четвёрка в составе Рауля, Марата, меня и Дика решилась сделать эти татуировки. Своего рода традиционный отличительный знак кадетского выпуска.
– Где мы?
Плохо! Как же ломит затылок, когда пытаюсь вытолкнуть несколько слов из своего рта. Я сильно зажмурился от резкой боли…
– Не сейчас. Лучше закатайте рукав и не делайте резких движений.
После того как я, стараясь не дернуться лишний раз, закатал левый рукав, доктор подошла, взяла руку чуть выше запястья и резко всадила инъектор. Место, куда попала игла, неприятно защипало, но я стерпел. Потом женщина отпустила меня и стала приводить в порядок свои медицинские инструменты. Через мгновение мою руку словно обдало невыносимо горячим кипятком. Я чертыхнулся и резко дёрнулся, едва не сверзившись с кушетки. Зашипев, я схватился правой рукой за больное место, как будто это могло помочь.
– Проклятье, доктор! Что это было?!
Боль постепенно спадала, вслед отступала усталость, уходила одеревенелость мышц. Через некоторое время я расцепил руки и изумлённо повращал запястьями перед собой. Болезненных ощущений как не бывало.
