викарны. Выживших они наверняка уже спрятали. Если кошки решили послать меня вдаль, они это смогут, а у меня даже нет подходящего инструмента, чтобы указать им их место.
Лифт поднял нас в световую камеру маяка. Архаичная жаровня и отражатель давно стояли в музее, а сам маяк перестал выполнять свои функции, когда построили новый, названный в честь мецената Глефириона эл’Ракса в самой восточной из крепостных башен Портового города. Световая камера предстала перед нами в странном виде, в середине ее наблюдалась громоздкая, заметно покореженная конструкция, похожая на монтировку большого телескопа[48] . На полу виднелись свежие царапины и валялись сломанные крепежи, из чего можно было предположить, что из световой камеры чуть ли не с мясом оторвали и уволокли нечто тяжелое.
Переваривая полученные крохи информации, я осматривал восхитительную панораму порта и залитого солнцем города. Чертовски прекрасное было зрелище, казалось, словно в Арадоне не нашлось бы места и пятнышку грязи, таким белым он представал. Совершенно внезапно накатила слабость. Солнце будто заглянуло прямо в лицо, ослепило, и власть над собственным телом куда-то пропала. Оно стало заваливаться набок, прямо в руки к подоспевшей Себастине, и несколько минут я просто лежал, храня сознание, но без сил выдавить из себя хоть звук.
– Сдается мне, этот день оказался переполнен потрясениями, и вам необходим отдых, хозяин. Вас едва не убили, что я, к стыду своему, не смогла предотвратить, вашего друга похитили, вас подводят те, кто должен быть благодарен за то, что вы взяли их под свое крыло, и вам приходится принимать тяжелые решения, напрягая свой разум для расследования. Слишком много всего и сразу.
– Не смей разговаривать со мной как с каким-то человеком. – Голос был словно чужим. – Лучше помоги добраться до стимера, нужно ехать во дворец.
По дороге слабость отпустила, не в последнюю очередь благодаря тумблеру с ячменным виски восьмилетней выдержки. Себастина отметила, что мое лицо цветом напоминало воск, и принялась аккуратно стирать с него пот. Было очень жарко и душно; несмотря на то что время перевалило далеко за полдень, этот раскаленный город и не думал остывать.
Дворец встретил нас внимательным досмотром на воротах и ощущением общей суматохи. Весь охранный гарнизон находился на боевом дежурстве, телохранители-шерхарры носились по коридорам, строя охрану и грозя декапитацией за нерадивость, боевые маги «просвечивали» пространство своими чарами, чтобы не пропустить возможных диверсантов.
Как ни странно, Солермо эл’Азарис в своей резиденции отсутствовал. Мне сообщили, что король только-только покинул выставку, убедившись, что ее работа возобновилась, и все еще был в пути. Нам это оказалось на руку. Вернувшись в свои покои, я оставил личину Великого Дознавателя и, убедившись, что свидетелей нет, появился во дворце уже как Шадал эл’Харэн.
Когда король вернулся, он сразу же созвал экстренное совещание кабинета министров, и исполняющий обязанности главы тайной службы оказался одним из первых явившихся. Помимо пары десятков чиновников высшего звена прибыли главы всех родов войск в порядке убывания значимости: премьер-лорд Адмиралтейства Морэнваль эл’Гахарон, главнокомандующий сухопутными войсками граф де Фалоран, главнокомандующий воздушными силами Тирче Вархас. Тэнкрис, человек и авиак.
Король был несколько взвинчен и то и дело начинал говорить о себе в третьем лице, что немного раздражало. Солермо эл’Азарис довел до присутствовавших информацию о похищении Инчиваля эл’Файенфаса и перечислил ряд мер, которые должны были принять государственные службы, чтобы развернуть широкомасштабную поисковую операцию в нынешних условиях. Все это являлось пустой болтовней, мерами ради мер. Никаких следов, никакого понимания о способе похищения, никакого понятия о личности похитителя. Нельзя найти то, что растворилось в воздухе, особенно когда город переполнен разумными со всего света.
Дав высказаться различным министрам, я попросил слова.
– В связи с последними событиями, зеньоры, тан Великий Дознаватель возложил на меня миссию сообщить первым лицам Арбализеи, что мы готовы ввести в городе военное положение.
Эффект получился как от разорвавшейся в замкнутом пространстве бомбы. Чиновники принялись кудахтать словно куры при виде лиса. Громче всех разорялся граф де Фалоран. Этот рослый статный мужчина позволил себе поведение истеричной старой девы, в то время как его смазливый пухлоротый адъютант сверлил меня взглядом холодной ярости.
– Мы уверены, что зеньор эл’Харэн несколько торопит события. – Голос короля перекрыл общее возмущение. – Военное положение означает срыв выставки, что никак невозможно.
– К сожалению, мы должны пойти на такие меры, ваше величество.
– Но это втопчет международную репутацию нашей страны в грязь прямо перед началом переговоров с Винтеррейком. Мы потеряем престиж и окажемся в заведомо более уязвимом положении.
– Прискорбно признавать такое, но мы не имеем права поступить иначе. Ведущий военный ученый Мескии похищен, ваше
