разочарованием оказалась действительность.
Никитинская застава представляла собой всего лишь деревянный помост, вознесенный на высоту двухэтажного здания и прикрытый от дождя островерхой очеретяной крышей. Напоминающей большой, раскоряченный сноп. На помосте, усевшись на толстую вязанку того же камыша, бдел дозорный. Приветливо замахавший нам, радуясь хоть какому-то разнообразию.
– Что, хлопцы, поймали палия[55]?! – проорал весело.
– Угу, – пробормотал я. – Поймал охотник медведя. А тот не отпускает.
Услышав мою отповедь, казаки довольно расхохотались. Смешливые какие попались. Или они тут, на службе ратной, так скучают, что готовы, глядя на палец, смеяться?
Дозорный моего ответа не слышал, но тоже рассмеялся. Видимо, решил, что это его вопрос такой остроумный.
– О, да их там целая компания была? Что случилось-то? – не унимался казак. – Искра из люльки выпала?
– Сменишься, сам расспросишь… А теперь в оба гляди, Веретено. Не забыл, что Трясило новый чубук к люльке смастерил. Тверже прежнего.
Эта новость почему-то не обрадовала дозорного. Наоборот – согнала улыбку с лица и развернула казака к нам спиной.
– То-то же, – пробормотал Меченый, обращаясь к Полупуду: – Беда с новиками. Совсем дисциплины не знают. Вот скажи, в наши годы, дозорный открыл бы рот для чего-нибудь еще, кроме как спросить: «Кто едет?»
– Не-а, – мотнул головой Василий. – За такое непотребство дюжину батогов всыпали бы, не меньше…
Вслушиваться в древний, как мир, разговор на тему, что раньше все было лучше: и небо голубее, и трава зеленее, а девки ласковее – я не стал. Видимо – это тема вечная. Когда мама начинала излишне рьяно воспитывать нас с сестрой, отец неизменно басил: «Забыла корова, как теленком была?» Действовало безотказно. Мать принималась уточнять, кого «старый пень» обозвал коровой, а нас оставляла в покое.
Оказалось, с оценкой поторопился. Только сторожевой вышкой застава не ограничивалась. Просто берег в этом месте был двухъярусный – коренной и пойменный, и «палаточный городок», раскинувшийся поближе к воде, на заливном лужку, я заметил не сразу. Только когда подъехали к яру.
Шучу, конечно. Какие там палатки… Два просторных куреня, размером с гараж для легковушки – стояли по правую руку от огнища. Один поменьше – слева. Над огнем висел большущий казан, ведер на пять, не меньше. А над ним колдовал голый по пояс казак, помешивая варево… чем-то очень похожим на обычное весло. При этом поглядывая на реку и подгоняя возившийся там десяток длинночубых братчиков, вроде заводящих к берегу сеть.
– Шевелите копытами! Долго еще ждать? Караси уже уварились. Пора стерлядь закладывать.
Кроме него, ловлей руководил еще один казак. Невысокий крепыш. В серой, смушковой шапке. Нет, кроме шапки на нем еще и шаровары имелись, но шапка первой бросалась в глаза. И длинная, как флейта, трубка, которой он размахивал, будто дирижер оркестра. Видимо, тот самый Трясило.
– Кудлатый! Куда тебя черт несет, поперед всех?! Стой на месте! Цыган! Заводи!
– Сейчас, сейчас, батька! Зацепили, кажется, парочку!..
– Это мы вовремя… – довольно погладил усы Полупуд. – Давненько я ушицы не едал.
А в реке тем временем завязалась настоящая баталия. Не знаю, кого именно зацепили рыбаки, но в уху оно категорически не желало. Сеть рвалась из рук, как живая, а вода кипела круче, чем в казане.
– Держи! Держи! Не отпускай! – заорало сразу несколько голосов. Да только словами не поможешь. Рыбе, видимо, удалось как-то извернуться и найти край сети, куда она и рванула, в поисках выхода.
Споткнулся крайний казак, или другая беда приключилась, но он повалился в воду с головой, потащив за собой сеть и стоящего рядом товарища. Тот тоже не устоял и потянул следующего… На мгновение показалась над поверхностью длинная и острая морда, мелькнул над краем сети пилообразный хребет, и здоровенная рыбина, величиной с дельфина, вырвалась на свободу.
– Держи! Держи!
Теперь вопили все. Даже мои спутники.
– А чтоб вам до конца дней икалось! На ногах устоять не могут! – ревел Трясило. – Не казаки, а коровы на льду! Да держите ж, черти! Уходит!
– Врешь, зараза! – заорал то ли в ответ старшому, то ли подбадривая себя, один из рыбаков. Смуглый до черноты. Выхватил нож и кинулся следом. Как на кабана. И, похоже, достал-таки. Потому что, держась за что-то под водой левой рукой, правой стал
