наносить удары ножом. Часто-часто, как в шинке по столу кулаком стучал.
– Так ее, Цыган! Так! – все, кто оставался на берегу, приветствовали действия казака. Те, что были в воде, благоразумно держались в сторонке.
Минуту или две длился поединок, и человек в очередной раз доказал, что не зря числится царем природы. Бурление поутихло, а Цыган устало вытер лоб. Чисто рефлекторно. Поскольку руки его были не суше… Скорее, наоборот.
– Вытаскивайте…
Теперь и остальные рыбаки засуетились. Бросились на помощь товарищу. И вскоре на берегу распростерлась огромная рыбина. Как бревно.
– Заставь дурня Богу поклоны бить, так он и лоб расколотит… – оценил результат рыбалки кашевар. – Я что просил? Стерлядь. А вы чего вытащили? Осетра… Еще и старого, как кошевой казан.
– Не ворчи, Слива, – попробовал урезонить его кто-то из добытчиков. – Осетр тоже хорошая рыба. И на уху наваристая, и запечь…
– Черти б вас запекали! – проорал тот люто, выхватывая из казана орудие труда. – Брысь, с глаз! А то как тресну сейчас по куполу. Хорошая рыба… Вы вверх пузом на солнышке греться будете, а мне чистить это чудовище!
– Э-э… – попятился рыбак. – Полегче.
– И то правда, – поддержал его Трясило. – Чего буянишь? Все по справедливости. Одни ловят, другие готовят.
– Ну да… – поубавил тон кашевар. – Так я и знал. И ведь никто ж не поможет…
– Я помогу, если можно…
Услышав хрипловатый голос за плечами, я даже не сразу понял, что это Олесь отозвался. А хлопец уже с коня слез и вниз спускался.
– Видать, джура твой возле баб больше крутился, чем с казаками ходил? – хмыкнул Меченый, обращаясь к Полупуду. – Впервые вижу, чтобы парень сам кашеварить вызывался. Моих новиков, бывало, только из-под палки…
– Младшеньким в семье рос… – объяснил Василий.
Сам на ходу сочинил или расспросить хлопца успел, пока я до них добирался? В принципе, времени было достаточно. А Полупуд продолжал, подтверждая мою догадку. Еще и присовокупив подробности, на которые я даже внимания не обратил.
– Видел, уши проколотые? Серьги носил. В полоне басурмане повыдергивали. Надо будет опять справить. Теперь он не только младший, но и последний в роду остался.
– Во как… Сирота, значит… – стер улыбку с лица Меченый. – Что ж, извини. Глупо пошутил. Не хотел ни тебя, ни хлопца обидеть. Считай, буду должен…
– Пустое, брат… – Василий спешился, бросив мне повод. – Пойдем, покурим. Ты Однокрылого помнишь? Из Уманского куреня…
– Семена? А как же… У него еще, помнится…
Твою дивизию. И тут дедовщина. Ничего не попишешь. Назвался новиком, ухаживай за конем казака. Обязанности оруженосца, как его ни называй, хоть джурой, хоть сквайром – прислуживать старшему по званию. И делать это надлежит со всем старанием. Как говорится, старайся, молоток – вырастешь, кувалдой станешь. Рыбу чистить не послали, и на том спасибо. А Олесь, получается, тоже, как я – ни родных, ни близких. Надо знакомиться. На Сечи все время возле казаков тереться не получится, не по чину – а парнишка хозяйственный. И в жизни здешней лучше кумекает. Мои мозги, его опыт, плюс покровительство Полупуда – авось не пропадем…
Глава седьмая
Казаком быть хорошо, а моряком – лучше.
Я бы в моряки пошел. Пусть меня научат…
Детский стишок вертелся в голове, как закольцованный файл, очень точно отвечая настроению и пейзажу. Широкая, метров тридцать река, спокойная, как озеро, неспешно несет челн, едва-едва покачивая его, как люльку. Еще и шепчет при этом, будто колыбельную мурлычет. Синева, чуть отбеленная редкими разводами облаков, и вверху, и внизу. Лепота… Тепло, светло и мухи не
