– Мама. В ней больше пятидесяти градусов…
– Или, может быть, в Гарварде. У тебя ведь есть мозги. Тебе не достает другого…
– Я никогда не хотела преподавать в университете.
– Можно проводить практические исследования. Публиковать свои работы. Сделать себе имя!
– Я помогаю людям, мама. Разве это плохо?
– Как твой отец! Ха! – презрительно воскликнула Грейс, и ее язык пристал к нёбу. Она издала щелкающий звук.
«Как дельфин», – не удержалась от мысли Бетси.
– «Помогаю людям»! – повторила мать наконец, отодрав язык. – Как будто люди – сломанные игрушки, которые он умеет чинить. Подклеить здесь, подклеить там… Он никогда не хотел публиковать свои работы. Знаешь, как его уважали в Вене до того, как мы поженились? А потом ни с того ни с сего он решил спрятаться под ковер. Исчезнуть.
– Что плохого в том, чтобы помогать людям справляться с их проблемами?
– Помогать людям! Этим занимаются социальные работники и школьные учителя! Регулировщики на переходах для детей, бойскауты…
– Знаешь что, мама? Похоже, ты перебрала сливовицы. И на самом деле ведешь себя так, потому что не можешь пережить папину смерть.
– А вот не надо тут этого твоего психоанализа, девочка! – отрезала Грейс, грозя дочке костлявым пальцем. – Я не нуждаюсь в твоих советах. – Лицо ее сморщилось от горя, и она заплакала.
– Мы могли поговорить о папе, совершенно не ссорясь, – мягко проговорила Бетси. – Тебе нужно с кем-то поговорить.
Грейс крепко зажмурилась и покачала головой, пытаясь отогнать эти слова.
– Я хочу поговорить о тебе, а не о твоем отце! – сказала она, крепко сжав ножку рюмки. В ее пальцах, ухватившихся за рюмку, как птичья лапа за насест, Бетси увидела очертания костей.
– Если бы ты осталась с Джоном, он бы выправил тебя. Это был практичный молодой человек. Никакой ерунды. Он бы стал чертовски хорошим отцом, он бы вас всем обеспечил. А у меня уже были бы внуки.
У Бетси вдруг захватило дыхание. Она хотела ответить матери, но не могла вымолвить ни звука. И просто встала, схватила с крючка куртку, обмотала шарфом шею на три оборота, натянула лыжную шапку с кисточкой и перчатки.
– Куда ты? – рявкнула Грейс, наклонившись в кресле, отчего чуть было не свалилась на пол. – Бетси! Там ведь снежная буря!
– Луше буря там, чем буря здесь, мама.
Бетси хлопнула дверью, прогоняя жгучие слезы. Снежинки таяли у нее на ресницах, заслоняя взор.
Глава 6
Проверив состояние конюшен, Янош спросил, нельзя ли его представить хозяйке замка.
– Графиня не дает аудиенций до наступления сумерек, – ответил Ковач. – Вы увидитесь после заката.
Янош оглянулся на мрачный замок, где раньше заметил движение какой-то тени.
– Похоже, я уже видел ее мельком, когда занимался с жеребцом.
Стражник удивленно посмотрел на него, изогнув бровь.
– Сомневаюсь в этом, конюший Сильваши. Не при свете дня.
Он поднял руку в перчатке, предлагая Яношу следовать за ним в бараки, где отдыхали стражники и конюхи.
Тяжелые двери со скрипом отворились, дохнув на пришедших запахом щей. Этот кислый запах перебивал все другие, разве что порой доносился запах немытого тела стражников.
– Можешь постелить себе у очага, – сказал Ковач. – Поварята поддерживают огонь всю ночь.
– Вы новый конюший? – пропищал чей-то высокий голос. – Да, пора бы кому-то позаботиться об этих несчастных животных, а то они уже почти превратились в мясо для моего котла.
Поваром оказался тощий человек с туго обтянутым кожей черепом. Янош видел, как при разговоре двигаются мышцы на его шее и челюсти. Мясистыми были только предплечья, натруженные помешиванием в массивном железном котле. Судя по тщедушной плоти этого повара, его стряпня не предвещает ничего хорошего, подумал Янош.
Он посмотрел на стражника.
– Я бы хотел приступить к работе и заняться лошадьми как можно скорее. Повар, у вас есть сахар?
