– Ах! – ответил тот, качая своей черепообразной головой. – Вы думаете, у повара в бараке может быть сахар? Сахар запирают в кладовой под зорким присмотром поварихи Броны. Его привозят из Венеции, он дорогой…
– Мне нужно всего пять ложек. Пожалуйста, добудьте сейчас же ради здоровья лошадей. Здесь они принесут больше пользы, чем в брюхе какого-нибудь знатного сладкоежки.
Ковач и повар переглянулись, не зная, что ответить дерзкому молодому конюшему.
– Капитан Ковач, вы пользуетесь в сортире известью? – спросил Янош.
Стражник в гневе наморщил лоб.
– Мы пользуемся ей, чтобы чистить бараки. На что ты намекаешь?
– Хорошо. Мне понадобится хотя бы полведра щелока. И солома вроде той, которую бросают на ночное золото[12]. Мне понадобится довольно чистая, свежая солома, чтобы набросать по всей конюшне слоем в фут.
К ночи Ковач увидел, как новый конюший усердно трудится вместе с ватагой мальчишек-конюхов. Впрочем, больного Алойза Янош усадил у огня и накрыл одеялом.
Конюший положил на колено заднюю ногу кобылы и поднес смердящее копыто к лицу.
– Смотрите: треугольная часть – стрелка – самое чувствительное место, – объяснял он мальчикам. – Никогда не срезайте ее, если только она не омертвела и не свисает. Эта часть копыта живая и чувствует боль, как ваши пальцы. – Острым ножом он очистил островок мягкой плоти от навоза и впившихся камешков. Потом один из конюхов накапал в гниющее копыто щелока, а Янош обернутыми в тряпку пальцами вдавил туда известковый порошок. – Это надо проделывать каждый день, пока плоть не заживет и не подсохнет, – сказал он, все еще держа копыто в руке, а потом отпустил его и выпрямил колено.
Подойдя к кобыле, Ковач увидел на гнойной ране что-то белое и блестящее. Кобыла фыркала, а мальчики-конюхи кивали, получая указания конюшего.
– Что это? – спросил стражник. – Белый сахар графини ты потратил на лошадиное копыто?
Лицо Ковача выражало крайнее изумление, и Сильваши улыбнулся ему.
– Вот увидите, капитан Ковач, как быстро заживают раны от регулярных присыпок.
Он провел рукой по холке кобылы, не касаясь пальцами раны. Лошадь дернулась от его прикосновения.
Ковач поскреб в затылке.
– Я пришел сказать, что графиня назначила тебе аудиенцию. Она велит явиться к ней, как только взойдет луна.
Янош изогнул бровь.
– Странный у графини способ приветствовать верного слугу из замка Шарвар, – проговорил он, потягиваясь и зевая. – Я вообще-то устал. Может быть, графиня согласится принять меня утром? А то ведь она продержала меня весь день в ожидании своей аудиенции.
– Ничего, поспишь после встречи с графиней. – Стражник встал и скрестил руки на груди, окинув взглядом Сильваши. – Ступай- ка к повару и попроси ведро воды и тряпку, чтобы помыться. Графиня очень привередлива, любит чистоту и опрятность. Она терпеть не может запаха мужского пота и вони скотины.
Янош фыркнул и отвернулся, потирая ноющую спину; он провел несколько часов, согнувшись над конскими копытами, руки и спина теперь изнывали от усталости.
Стражник схватил его за плечо и повернул обратно.
– Не воспринимай желания графини столь высокомерно, конюший. Она не терпит бесцеремонности.
– А я не выношу грубости и жестокости! – ответил Янош, стряхивая руку Ковача. – Какого черта она прислала мне тот хлыст?
Ковач хотел было ответить, но, оглянувшись, захлопнул рот. Он увидел, как в страхе расширились глаза юных конюхов от слов конюшего.
– Иди умойся, Сильваши. От тебя несет конской мочой, – сказал стражник. Он повернулся и направился из выхваченной фонарями светлой лужайки в темноту мощеного двора. – Тебе еще предстоит усвоить порядки Чахтицкого замка.
Глава 7
– Вот уже несколько недель как прошел Хэллоуин, – сказала Джейн, отрываясь от своего журнала «Вог», и бросила презрительный взгляд на изодранное креповое платье Дейзи и ее готический макияж.
– Ха, ха, – проговорила Дейзи. – Убийственно, мама. Тебе надо выступать на «Комеди Сентрал»
