остальным: «Слушайте, а это не та тетка? Ну, из новостей? У которой дочь похитили, а потом вернули?» Другой отвечает: «Точно, она самая. Джулия Краун. Вот же сучка». А эта женщина долго смотрит на Джулию, потом заявляет: «Пойду-ка потолкую с ней по душам. Все ей выскажу». Кто-то пытается ее остановить («Да ладно, брось!»), прекрасно зная, что она не послушает, что скандалы – ее конек и она гордится своей смелостью, не видя разницы между отвагой и хамством. Если бы даже и видела, ее бы это не остановило.
Плевать она хотела.
Именно так она им и ответила, а затем тяжелым шагом потопала к столику Джулии. Вернувшись, она скажет приятелям: «Наверное, это было напрасно, но я просто обязана была все ей высказать. Нельзя же стоять в сторонке и смотреть. Я должна была. Не следует позволять этим людям творить подобные вещи. В смысле, она что, думает – это нормально? Сидеть тут и напиваться с мужиком? После всего, что случилось? Вот же тварь. Короче, я должна была все ей сказать».
– Чем могу быть полезна? – Джулия посмотрела в глаза пришелице.
Женщина глянула несколько неуверенно, как будто забыла, зачем пришла, затем выпалила:
– Ты самая большая чертова эгоистка, которую я когда-либо знала!
– Но вы меня не знаете, – возразила Джулия.
– Я тебя достаточно знаю, – отрезала та. – Достаточно, чтобы уверенно сказать, что такая, как ты, не заслуживает быть матерью этой маленькой девчушки.
Кем она себя возомнила, эта полупьяная баба? Все, что ей было известно о Джулии, Анне и произошедшем с ними, она вычитала в газетах, а там печатали сущий вздор. И вот она чувствует себя вправе подходить к Джулии и заявлять ей, что та недостойна быть матерью?
– Как скажете, – произнесла Джулия и отвернулась, чтобы не раздражать женщину еще больше. – Спасибо за участие, прощайте.
– Нет, я с тобой еще не закончила.
Видимо, она принадлежала к типу людей, которые хотят сделать остальных такими же несчастными и озлобленными, как они сами. Однако достаточно умны, чтобы понимать: нельзя просто задирать всех подряд. Поэтому они ищут благовидный предлог, скрывая под якобы праведным негодованием свое желание оскорблять других. Этой тетке не было дела до Анны. Она просто хотела заставить кого-то страдать, и история Анны стала отличным предлогом.
– Как вас зовут? – спросила Джулия.
– Джульетта, – ответила женщина.
– Джульетта… – повторила Джулия. – Какое красивое имя. А знаете, наши с вами имена очень похожи, – она чуть наклонилась вперед, держа руки на коленях, чтобы женщина не увидела, как они трясутся от гнева. – Ну, Джульетта, и что же нам с тобой делать? Не надо, не отвечай! Я тебе сама скажу. Уноси-ка свой жирный зад в ту дыру, которую ты называешь домом. Убирайся к своим дерьмовым журнальчикам, дерьмовому телевизору и одиночеству. И постарайся к ним привыкнуть, потому что такой будет вся твоя жизнь. Усекла, Джульетта?
Женщина ошеломленно смотрела на нее. Наверное, она ожидала, что Джулия начнет что-то блеять в свое оправдание или кротко промолчит, а то и вовсе сбежит. Отпора она явно не предвидела. Ну, так что? Раз уж Джулию все равно все считают агрессивной.
– Убирайся! Пошла прочь! – продолжила Джулия. – А пока идешь, подумай о том, что у тебя нет ни детей, ни мужа, ни приятеля. Если хочешь, я тебе подскажу, почему это так. Потому что ты – мерзкий бегемот. Хотя уверена, многие бегомоты сейчас возмутились бы. «Эй! – сказали бы они. – Не сравнивай нас с этим монстром, ведь мы – довольно симпатичные бегемотики».
Лицо Джульетты перекосилось от ненависти.
– Вонючая сучка, – прошипела она. – Да как ты смеешь…
– Что тут происходит? – Майк, растолкав толпу, уже подтянувшуюся в ожидании спектакля, вернулся к столику. В руках он держал пинтовую кружку пива и бокал белого вина.
– Эта сука меня оскорбила, – заявила Джульетта, клокоча от гнева. – И чья бы корова мычала…
– Нам пора, – Майк втиснулся между нею и Джулией, поставил напитки на стол. – Идем.
Схватив сумочку и пальто, Джулия двинулась к выходу. Майк шел следом. Когда они покинули паб, он взял ее за локоть.
– Господи, – сказал он, – неужели ты не могла придумать ничего лучше? После всего, что мне поведала?
– Да знаю я, знаю, – ответила Джулия. – Но почему я должна была покорно терпеть оскорбления?
