травму и вынужден был оставить спорт. Все это случилось после того, как ты родилась, но помнить ты этого не можешь.
Джулия помнила только, как маленькой играла с отцовскими кубками, которые тот хранил в буфете. Еще у нее остались фотографии отца вместе с товарищами по команде. Было что-то странное в том, что отец жил какой-то жизнью до ее, Джулии, рождения, был мускулистым, атлетически сложенным, с копной рыжих волос и опасным блеском в глазах.
– Он умел работать с подростками. Мы были подозрительной шайкой сорвиголов, но он быстро привел нас в чувство. Научил играть в регби, держать себя в форме, привил нам дисциплину. Но что мы все, его воспитанники, помним лучше всего, так это то, что он заставлял нас придерживаться более высоких стандартов, чем того требовали правила. По его словам выходило, что писаные правила – это одно, а дух игры – совсем другое.
– Ну да? – спросила Джулия, очень любившая слушать рассказы об отце и узнавать о нем что-то новое. – Каким же образом он этого от вас добивался?
– К примеру, будучи рефери, наказывал рослого игрока нашей команды, если он неоправданно жестко обходился с мелким противником. Даже если примененный прием был в рамках правил, он все равно штрафовал нас за «неспортивное поведение». Особенно злило то, что к нашим противникам он за подобные штучки не цеплялся. Совесть не позволяла, ведь они были не в курсе его личных воззрений. Поэтому когда он судил матч, то мы всегда попадали в невыгодное положение. Но знаешь ли что? Мы продолжали играть по его правилам даже тогда, когда матч судил кто-нибудь другой. Так что это сработало.
– Очень похоже на папу, – кивнула Джулия. – Но как нам это может помочь сейчас?
– Я кое-чему научился у твоего отца, – ответил Майк. – Время от времени нужно просто поступать правильно. Ты можешь теперь отойти в сторону, подписать с ними соглашение, отказаться от опеки. Если бы ты действительно была алкоголичкой, склонной к суициду, пренебрегающей своей дочерью, я бы посоветовал тебе поступить именно так. Но ты не такая, и то, что Брайан со своей мамашей представили – успешно изобразили тебя в глазах общественности в подобном роде, – это не повод идти у них на поводу. Если ты это сделаешь, то сама признаешь, что они были правы, выставляя тебя в черном свете. Я чувствую, что если ты… мы сейчас сдадимся, то себе этого никогда не простим.
– Но что же мне остается? Сунусь в драку и, вероятно, потеряю даже несчастные среды с выходными, поскольку они потребуют присутствовать на моих встречах с дочерью. Я этого не переживу.
– Да, риск имеется. Вопрос в том, стоит ли того дело.
– Нет, если я не способна выиграть.
– Не бывает никакого «не способна», – заметил Майк. – Не знаю, как тебе объяснить, но такого не бывает, и все. – Он умолк. – Суть в том, что их претензии по большей части основаны на лжи. Ты не агрессивна и не злоупотребляешь алкоголем. Мы должны найти способ разрушить их плутни. Разыскать конец ниточки и распутать весь клубок.
– Как? Как я смогу это сделать?
– Есть несколько путей. У меня наклевывается пара идеек, – Майк встал. – Ну? Не хочешь дать знать Брайану, что не принимаешь его условий? Чтобы мы могли начать работать?
– Зависит от твоих идеек.
– Сейчас расскажу.
Утром Джулия, как всегда, уселась за кухонный стол и включила ноутбук.
Кликнула на «Отправить». Оставалось только уповать, что она поступила правильно.
Через несколько минут пришел ответ:
Судя по всему, в их глазах она уже не заслуживала того, чтобы ее называли по имени или снисходили до ее обвинений. Не заслуживала даже подписи.
