Тамас никогда прежде за ним не замечал.
Он с усилием убрал руку с эфеса шпаги.
– Михали, это действительно вы?
– Михали умер. – Улыбка на лице повара дрогнула. – Как это ни печально. А я Адом в самом подлинном виде. – Он оглядел себя. – Ну хорошо, на самом деле я так никогда не выглядел. Должен признать, Черлемунд был намного красивей меня.
– Как это? – недоуменно спросил Тамас.
Адом подтянул лямки фартука и отряхнул его.
– Проходите, пообедайте со мной. Я слышу, как урчит у вас в животе, да и сам ничего не ел уже несколько часов.
В кухне не было стульев, и в любом случае стол оказался слишком высоким для Тамаса, так что он просто стоял напротив Адома, пока тот наливал ему миску тыквенного супа. Спустя несколько минут фельдмаршал попросил добавки, и Адом с радостью передал ему вторую порцию, а затем принес основное блюдо – тонко нарезанные куски баранины с хлебом.
– Ваш сын… – нарушил наконец тишину Адом.
Тамас на мгновение перестал жевать, забыв даже переспросить: «А что с моим сыном?»
– Когда он выстрелил в Кресимира, ответный удар чуть не погубил его. Любой другой на его месте умер бы мгновенно, но защита Ка-Поэль оказалась такой прочной, что устояла даже против ярости бога. Он был на краю гибели, и даже я не мог вернуть его к жизни. Но эта чудесная девушка… – Адом покачал головой. – Я никогда не видел, чтобы кто-то учился так быстро. Включая самого Кресимира.
– Но какое отношение это имеет к вам?
– Так я попал в это тело. Ка-Поэль поняла, что вывести Таниэля из комы можно только ценой чьей-то жизни. Она выбрала Черлемунда и удалила его личность, оставив лишь пустую оболочку.
– Это ужасно.
– Да, именно так. Я прожил сотни жизней за тысячи лет. Я знаю, насколько это ужасно.
– Но откуда вам это известно?
– Она сама мне рассказала, когда вы были в Кезе.
– Она же не умеет говорить!
– Зато прекрасно умеет передавать мысли. Как бы там ни было, когда Кресимир убил Михали, я перебрался в это тело. – Он довольно похлопал себя по животу. – Это был тяжелый переход. Обычно я занимал совершенно новую оболочку – младенца в материнском чреве, который иначе родился бы мертвым. Но и этот метод работает не хуже.
Еды на тарелке Тамаса почти не осталось. Он потянулся к блюду с бараниной, но Адом опередил его и сам положил фельдмаршалу несколько кусков.
– Почему вы так долго не возвращались?
Адом рассмеялся:
– Я ведь нахожусь в теле человека, которого ненавидит все Адро. Мне было неловко показаться в таком виде.
– Значит, все дело в Бруде? – догадался Тамас.
– Да, в Бруде. – Адом мгновенно посерьезнел.
– Вы знали, что он замешан в этом?
– Нет, до того самого момента, когда Кресимир убил меня. Это было словно вспышка в сознании, я вдруг узнал больше, чем был в состоянии постичь, находясь в прежнем теле. Именно тогда я и почувствовал чужое влияние. Это многое объясняло. Он хотел удержать Михали в лечебнице. С одной стороны, чтобы я всегда был на виду, а с другой – чтобы убрать со своей дороги.
Адом нахмурился.
– Чего он добивается? – спросил Тамас, подавшись всем телом вперед. – Он требует…
– Я знаю, что он требует, – махнул рукой Адом. – Я много думал об этом, но не могу с уверенностью сказать, говорил ли он правду.
– От вас не очень-то много помощи.
Адом коротко рассмеялся, и Тамас улыбнулся в ответ. В этом смехе был весь Михали.
– Ох, Бруде, Бруде! – Адом покачал головой, утирая выступившие от смеха слезы. – Понимаете, он самый младший из нас. Такой шутник. Он во всем равнялся на Кресимира, но постоянно находился в тени брата. Спорил со всеми, даже со мной иногда ссорился, хотя и не настолько серьезно, как с другими. – Адом положил в рот кусок хлеба. – Я не могу проникнуть сквозь завесу, которой он себя окружил, но должен сказать, что он стал куда могущественней, чем был во времена Кресимира. И это меня
