Как всё хорошо закончилось. Для всех. Илья глянул туда, где за отдельным столом сидели женщины. И Пипка с ними. Сдержал слово Илья.
– … наложниц трое, а жену брать больше не хочет, – уловил Илья обрывок разговора. – По Элде тоскует.
Это Маттах об отце своём рассказывает.
Илья об Элде, последней жене славного хузарина, много историй слыхал. Была она нурманкой и, говорили, воином изрядным. И погибла как воин. В бою. Вернее, в битве большой, когда великий князь Святослав с ромеями за власть над дунайской Булгарией бился.
Вот уж жена была так жена. И в походах рядом, и в бою. А в постели небось тигрица…
Илья вздохнул. Опять вспомнилась Жерка. Запала в память хищная Соловушка.
– … Любил он её.
Это уже Богуслав.
– Любит, – поправила мужа Лучинка.
Вопреки обычаю она сидела рядом с мужчинами. Илью это не удивляло. У них в роду как раз так и заведено. Только если у Артёма в тереме гостевали, то женщины отдельно садились. Будь иначе, Доброслава, княгиня уличская, Артёмова жена, не поняла бы. Оскорбилась. Она в обычаях строга, Доброслава, внучка Свенельдова.
Илье Доброслава не нравилась. Поначалу глядела на приёмного сына как на мышь в кладовке. И что такое это смердье отродье тут делает?
Мужу, понятно, не противилась. Это ведь тоже не по обычаю. Может, потому Артём Илью к себе и не взял, а батюшке с матушкой отдал?
Доброслава… Вот кто в постели небось лягуха лягухой.
– У нас в роду все однолюбы! – заявил Маттах. Безусое лицо хузарина раскраснелось: вина он изрядно принял. – Вон Йонах тоже. Сколько лет с одной женой живёт!
– Ага, щас! – ухмыльнулся Богуслав. – Попробуй он ещё кого завести, ух сестрёнка ему бы устроила!
– По христианскому обычаю жена должна быть одна, – произнёс Артём.
С интонациями Доброславы, как заметил Илья.
– То-то ты, брат, ни одной красивой девки не… – начал Славка, но осёкся, вовремя угадав, что Артёму неприятно. Обижать брата Богуслав уж точно не хотел.
Они были совсем разные, Артём и Славка, но оттого относились друг к другу ещё более бережно. Чтоб ни делом, ни словом даже нечаянно не задеть.
– Эй, однолюб! – хлопнул он по спине Маттаха. – А где твоя жена? Вроде по годам твоим да по обычаю вашему уже пора?
– А не нашёл пока! – ухмыльнулся хузарин. – Ищу пока, пробую. То одну, то другую. Вон как Илюха.
– Да уж, Илюха у нас по этому делу резов! – согласился Богуслав. – Даже в темнице, в цепях, ухитрился девку найти и влюбить. Гляньте, как она глазками на него стреляет. Любовь, родич, она даже замухрышку в красотку превратить может. А уж если та и прежде красоткой была… – Славка одной рукой обнял Лучинку, а другой сграбастал серебряный «счастливый» кубок, который возил с собой уже не первый год. – За любимых наших, братья! И за матушку нашу, Сладиславу! Пусть не будет им печали ни от родных, ни от чужих!
За дальним столом тоже подняли чаши. Но – за своё.
Веселилась дружина. А что б им не веселиться? Они живы и сильны, пьют, едят, веселятся, а вороги их – волчья сыть да воронья снедь. Чем не повод для радости?
Ещё неплохо бы добычу кой-какую в седельные сумы положить, но это уж как получится. Тем более что у доброго князя дружина голодной не бывает, а Артём – князь добрый, пусть и строгий.
Илья покосился на старшего брата. Нет, не веселится. Чару осушил, поставил. Сидит, брови чёрные хмурит.
Илье даже как-то неудобно стало. Всем весело, а Артёма, старшего и лучшего из них, думы неведомые гнетут. Или опечален, что добычи настоящей на Миславе не взял? Так Илья что? Илья и поделиться может.
О том и сообщил немедленно.
Артём, однако, на предложение отозвался совсем не так, как ждал Илья. Глянул этак… нехорошо, скривился, будто Илья не серебро ему, а мешок гнилой соломы предложил:
– Ты думай, что говоришь! Это ты мне подачку, что ли? От богатого Ильи – бедному Артёму?
– Да ты чего? – изумился Илья. – Я ж от души. Если у меня удачи побольше вышло, так почему не поделиться?
