– Там много, – уточнил Драй. – Одного только серебра, утварью и монетами – двое саней.
– Только записи! – отрезал Сергей Иванович. – И еще вот что мне скажи: кого из нурманов живьем взяли?
Воевода волынский покачал головой.
– Славно бились, – повторил он. – Живые – только те, что ушли. В погоню, прости, не послал. Крепко они нас потрепали. А потом как раз оттепель началась. Развезло всё.
– А из тех, кто не выжил, никого не допросили? – спросил Духарев на всякий случай.
Драй покачал головой:
– Я думаю, он к лехитам ушел.
Может, и ушел. В седельных сумах тоже можно немало увезти. Византийское золотишко, с которого началось движение Духарева к финансовой вершине, тоже на лошадках везли.
– Скажи-ка, Драй, а не слыхал ли ты что-нибудь о разбойнике по имени Соловей?
Воевода покачал головой.
– Услышишь – дай знать, – попросил Духарев. – За ним должок. Это он Илью искалечил.
– Улад рассказывал, – кивнул Драй. – Только имени не назвал.
– Вот здесь. – Пеший проводник-смерд подался в сторону, пропуская вперед всадника.
Тропа вывела на обширную, плотно утоптанную поляну. Тяжелый запах и полчища мух не заставили княжьего десятника поморщится. Он и не к такому привык.
Остальным, опоясанному гридню и шестерым отрокам, трупы тоже были не в новинку.
Мертвецы были порядком объедены.
– Уже второй караван за седьмицу. – Гридень, остановившийся стремя в стремя с десятником, покачал головой. – Так же, как и всегда. Убили всех, забрали товар с возов и ушли. Людей жалко. Прими, Господи Иисусе Христе, их души!
Десятник, ветеран, ходивший с Владимиром к ромеям и там же принявший Христа, расстегнул ремешок шлема, оголил бритую голову и перекрестился.
– Тела соберите, – велел он дружинникам. – В городок отвезем. Пусть батюшка отпоет.
Часть вторая
Сила земли
Болеславу, сыну великого князя Мешко, в мае этого года должно было исполниться двадцать три. И он уже не раз выказывал не только храбрость и воинское умение, но и разум, подобающий политику и повелителю. Многие считали, что он будет достойным преемником своего отца, сумевшего превратить маленькое великопольское княжество в державу, объединившую множество лехитских и не только лехитских земель.
Так думали многие, но не все. Например, вторая жена великого князя Мешко, Ода, благочестивая дочь графа Дитриха фон Хальденслебена, маркграфа Северной Марки, придерживалась совсем другой точки зрения.
Следить отсюда, из Кракова, за тем, что происходило в столице, было непросто, но у Болеслава немало преданных людей в Гнезно.
– Встречались с опальным киевским боярином, говоришь? Ода хитра. Отец не простил русам захват Червенских земель. Если ей удастся…
– Не удастся. – Собеседник Болеслава, Воислав Горацек, был уже немолод. Горацек чех, дальний родич по матери. Богуслав мог ему полностью доверять. Особенно если речь шла о русах, ведь Горацек в молодости провел немало времени в Киеве. Сначала – в свите епископа Адальберта, потом – по делам торговым и политическим.
– Боярин Семирад выманил у Оды немного денег, вот и все. Этих денег хватит, чтобы нанять шайку головорезов, но не войско. Ода прижимиста. И ей не хватает гибкости, свойственной вам и вашему отцу, мой господин.
– О да, – усмехнулся тот, кому будет суждено стать первым королем Польши. – Гибкость и храбрость – это свойственно нам,
