арифметическое с учетом войн и эпидемий, а в учебнике по-другому!
– И что зарождение капитализма и мануфактуры разрушили нравственные ценности патриархального мира!
– А правда, что не Колумб Америку открыл, а викинги?
– А я читала, что на самом деле не Джордано Бруно сожгли, а Коперника!
– Дура, на самом деле Галилея сожгли!
– Да какая разница, если никто ничего на самом деле не знает, все только врут!
Аркадий Леонидович не знал, что ответить. Иногда студенты, еще не утратившие вкуса к знаниям, тоже бросали ему вызов, втягивая в дискуссии, то тогда обе стороны сражались по правилам, оперируя ссылками на заслуживающие доверия источники и уважаемых авторов; то были поединки соперников, вооруженных отточенными рапирами и умеющих ими владеть. Сейчас он чувствовал себя стоящим перед возбужденными дикарями каменного века с булыжниками и палками. Да, в происходящем была и часть его вины: не проповедовать, не спорить, не возмущаться, не реагировать обещал он себе, и нужно было просто сдержать это обещание, сохранять покой, читать по учебнику, повторяя чудовищные трюизмы торжествующего невежественного сознания, не утруждающего себя онтологическими рассуждениями и радостно топчущегося по праху Средневековья, размахивая при этом знаменем пошлейшего гуманизма. Странным образом, но в дикарском отрицании всех научных, культурных и нравственных авторитетов, которое он видел перед собой сейчас, была самая настоящая победа того самого гуманизма: нет истины, есть только множество пестрых правд, и каждый может выбрать любую себе по вкусу, как газировку в супермаркете; нет абсолютных ценностей, нет единых для всех законов и правил; есть только вранье, приспособленчество и подделки на любые случаи жизни. И нет ничего, что стоило бы любить, потому что любить – глупость, когда живешь в мире одноразовых, легкодоступных и так же легко заменяемых вещей.
Он вздохнул. Невозможно спорить с людьми, которые считают авторитетным источником информации публикации и картинки в социальной сети. В своих давних дискуссиях со студентами Аркадий Леонидович никогда не использовал в качестве довода собственный авторитет; это справедливо сочли бы не только дурным тоном, но и признаком исчерпанности аргументов: «Я кандидат наук и поэтому прав». Но такое правило применимо лишь там, где действуют хоть какие-то законы; дикари же понимают, увы, только доводы другого порядка.
– Дорогие друзья! – Аркадий Леонидович специально понизил голос, и мощный, десятилетиями отработанный лекторский бас перекрыл детский гомон. Шум тут же стих, будто ветер сорвал пену с волны. – Так случилось, что я ваш учитель, а вы – мои ученики. Поэтому здесь и сейчас единственным источником знаний по истории являюсь я. И источником ваших оценок, кстати, тоже.
Последняя фраза подействовала, как выстрел в воздух на разбушевавшихся туземцев. В «восьмерке», скорее всего, намек на оценки полностью бы проигнорировали, но в «единице» это сработало. Класс замер.
– Я уважаю и ценю ваше стремление к дискуссиям, – продолжал Аркадий Леонидович, возвышаясь над классом. Сидящий на первой парте Даниил съежился в его тени. – Вы всегда можете подойти ко мне после уроков с вопросами и замечаниями. Тогда и будем спорить. А пока могу подтвердить, что Джордано Бруно сожгли на костре за отрицание добровольной жертвы Христа и попытку создания секты под названием «Новая философия», Америку открыл Колумб, а Реформация в Европе – специально для вас, Роман, сообщаю – началась тридцать первого октября одна тысяча пятьсот семнадцатого года. Всем понятно?
Ответом были молчаливые кивки.
– Роман, в виде исключения сегодня за ошибочный ответ я не поставлю вам оценку.
– Да ставьте что хотите, – огрызнулся тот и уставился в окно.
– Ну, что ж, – сказал Аркадий Леонидович после паузы, – продолжим. Открываем тетради и записываем сегодняшнюю тему…
После урока, разумеется, никто не подошел для продолжения споров. Статус-кво был восстановлен, вожак подтвердил свое лидерство, шоу закончилось, а в смартфонах все равно интереснее. Едва прозвенел звонок, Рома встал, зло сдернул сумку со стула и вышел из класса первым, толкнув кого-то плечом.
– Ты чего на историка наехал? – спросил Даниил.
Это были первые слова за сегодняшний день, обращенные к другу. Ну, не считая «привет».
– Достал, – буркнул Рома.
– Ну да, меня тоже иногда бесит, – поддакнул Женя. – Все у него плохо: Возрождение – плохо, капитализм – плохо…
– Ладно, чего вы, нормальный мужик, – вступился Макс.
– Да похер на него, – отмахнулся Рома. – Который час?
– Половина первого.
