просто посадят в клетку. А чья воля окажется сильнее, моя или специалиста, – это только опыт покажет. Что, если это будет грозить неконтролируемым прорывом? Что, если…
– Твоё здоровье важнее, чем все способности, вместе взятые!
– Конечно, если эти способности не способны разрушить планету!
– Тщщщ. Всё хорошо, не пойдём никуда. Как знаешь.
Мы попытались восстановить хронологию событий спустя ещё пару дней, когда, по мнению Мэрин, моя изжёванная психика хоть сколько-то окрепла. Времени было катастрофически мало – мы спешили.
– Я понятия не имею, что произошло, Мэрин, – качнулась на стареньком стуле и приласкала потертую спинку. Дубовый. Его реставрировал дедушка. Сердце наполнилось грустью, и я торопливо заговорила, отгоняя печаль: – Кроме того, что я почти ничего не помню, мне сказать нечего, – сжала виски, силясь оживить сгинувшие воспоминания.
– Бабушка не предупреждала ни о чём таком. – Сестра нахохлилась в кресле, забралась в него с ногами и мрачно уставилась на меня в упор.
– Возможно, она просто никогда не пыталась сделать такое? – и у меня были основания это предполагать. Бабушка была улыбчивой и тёплой и при этом совершенно, просто абсолютно нелюдимой. Раньше это казалось странным, теперь вот – совсем нет.
– И ты говоришь, ни царапины?
– Нет, – опять покачала головой и задрала футболку. – Шрам от операции есть, следов того, что в меня попала пуля, – нет. Не спрашивай как. Я понятия не имею. Хирург в шоке. Он сам меня шил. А на мониторах послеоперационного контроля – будто он меня сам разрезал и сам зашил – обычная полостная операция как будто была. И только.
Мэрин побарабанила ладонями по коленкам.
– И когда он это заметил?
– На прошлой неделе, перед выпиской.
– И ты хочешь сказать, за две недели зажило настолько, что можешь бегать…
– Я предполагаю. Но не пробовала. Стоит попытаться?
– Думаем! – скомандовала старшая сестра.
– Я даже не знаю, что именно во всей этой цепочке важнее… То, что я разозлилась, – пусть это называется пока так. Мэрин ни к чему знать подробности – и так есть много о чём переживать, – или то, что очень сильно захотела, чтобы с Дилланом все было иначе.
– Будь точнее в формулировках, пожалуйста. А что до злости, в детстве ты злилась на меня ежедневно, и ничего такого не было.
– Была жива бабушка, – напомнила я.
– Возможно, но не обязательно. Так что конкретно ты пожелала, чтобы стало с Диллом?
– Чтобы с ним не случилось несчастье. Думаю, так. Я, честно говоря, сейчас никак не могу вспомнить, а тогда я отчаянно старалась не выть…
– С чего бы? – Мэрин показательно вскинула аккуратную светлую бровь. А мои были тёмные. Мэрин вообще была светлее. Или просто её непоседливые локоны постоянно выгорали на солнце в их бесконечных поездках с Робом по планете?
– Так ведь… – Врать очень не хотелось. Я потёрла лоб и с сомнением взглянула на Мэрин. Не навредит ли ей знание о том, что там произошло?
– Это из-за того парня, ведь так?
– Которого? – спросила очень мягко и ласково улыбнулась.
– Того, что вытащил нас от дедушки, – мы никогда не называли вслух все эти бесконечные «пра». И так было всё ясно.
– Кстати, о дедушке…
– Не увиливай.
– И не собиралась.
– Да неужели, – хмыкнула Мэрин.
– Только не надо спрашивать, что у меня с этим парнем. Потому что об этом спрашивают абсолютно все. Несмешная шутка! И смирись, нет у меня никакого парня!
– Девочки? – очень демонстративно удивилась сестра.
– И девочки у меня тоже нет! Ни девочки, ни парня! Вернёмся к делу.