Вроде судьям ничего не приказывают.
– Выдумывайте первый приказ, миледи. Условия договора надо исполнять. Слушаюсь и повинуюсь.
Паясничая, Филипп вновь соскользнул на пол, но целовать рук не стал. Просто сидел и смотрел – пристально, выжидающе. Пришлось признаться в полном отсутствии идей.
Я налила себе и Филиппу лимонада. Он к своему стакану не притронулся, вежливо отказался. Причину я поняла, когда его рука потянулась к ошейнику, пытаясь ослабить. Бесполезно: узник не мог сдвинуть его ни на толику дюйма. Выходит, не обманул цвет лица. Только как же тогда Филипп разговаривал? Не иначе через силу. Представляю, каким огнем налилось его горло!
– Жмет?
Во мне проснулось милосердие. Я слишком хорошо знала, какие страшные раны способен нанести этот на первый взгляд безобидный предмет.
– Если можете, ослабьте, пожалуйста. – В голосе Филиппа прорезалась хрипотца, но не томная, а болезненная. Кончился запас сил, брюнет больше не мог притворяться. – Слишком туго затянули.
Филипп ссутулился и привалился к диванчику. Пальцы остервенело рванули ошейник, мышцы шеи напряглись. На миг показалось – Филипп задохнется! Испугавшись, я склонилась над ним, начала корить за глупую браваду:
– Ну зачем вы столько говорили! Себе же во вред!
Филипп злобно сверкнул глазами и буркнул:
– Затем. Я мужчина, а не тряпка. Слабый только для вас, Дария, как для невесты и хозяйки моей воли.
Он побледнел и схватил ртом воздух. Неужели пробовал колдовать? Именно так реагирует ошейник на применение магии.
Я совершала преступление, но я невеста, имею право. Наверное. В любом случае, смотреть на чужие мучения не желаю. Я попросила Филиппа сесть на диван и, разгадав механизм – он мало отличался от лангского защелкнула ошейник на другую дырочку. Брюнет вновь сердечно поблагодарил и попросил прийти еще:
– Вы скрашиваете мое одиночество.
Глава 11
Геральт явился ночью. Я не дождалась любимого, хотя собиралась: банально заснула. Геральт ко мне не зашел, встретились за завтраком.
От слуг я узнала, что еще засветло любимый написал несколько писем. Это тревожило, наводило на определенные мысли. Уж не собирал ли Геральт поручительства или, того хуже, не планировал ли побег? Попробовала осторожно закинуть удочку – любимый сделал вид, словно не понимает, сидел и отрешенно жевал.
Норжин в неизменной черной школьной рубашке бросал на отца косые взгляды, тоже что-то порывался спросить, но не решался. Пил горячее пряное вино и уныло ковырялся в тарелке.
Словом, за завтраком царила тягостная атмосфера. Она мешала дышать, и я попросила открыть окна, чтобы впустить в столовую немного свежего воздуха. Летний зной, пропитанный ароматом цветов и травы, ворвался в комнату. Ветер играл занавесками, шалил с прической. А Норжин в черном. И не жарко ему? Неужели нельзя ввести летнюю форму?
– Отец? – Подросток наконец решился и отложил в сторону приборы.
Прямой дерзкий взгляд, столь не вязавшийся с привычным образом тихони, впился в Геральта, требуя честного ответа. Норжин даже поднялся, опершись руками на стол, чтобы выглядеть солиднее. Будущий маг, навсей, – они с детства гордые. Интересно, каким он вырастет? Симпатичный мальчишка, на отца похож. Линия губ выдавала упрямство.
Мальчишка! Да он всего на год младше меня. И борода уже растет, пусть пока и похожа на пушок. Через пару лет возмужает…
От мыслей о судьбе Норжина отвлек громкий голос виновника дум.
– Отец, – повторил он, – мать никогда не вернется? Ее казнят? Если так, я хочу ее увидеть. Имею право.
Это прозвучало совсем по-взрослому. Да и голос не дрожал. Ни капли сантиментов. Уже не ребенок, чтобы плакать. Показалось или Норжин не договаривал? Будто не имел права обвинять – и обвинял. Может, он любил Элизу, несмотря на все ее равнодушие.
Отчего-то я не сомневалась, что графине плевать на сына, перед смертью и не вспомнит. Кукушка! В свое время собиралась
